Hvat

трубе; снять с него кожицу не составило труда. Отделив пару
сочных долек, Чкалов нехотя проглотил их.
С того момента, как они взлетели с подмосковного аэродрома,
прошло уже более суток. Веки Чкалова покраснели, под глазами
пролегли глубокие тени. Передав управление товарищу, он
сразу же погрузился в тяжелый сон.
Беляков возился с астрономическими расчетами.
— Полюс! — закричал он.
Чкалов сразу вскочил и, улыбаясь, поднял вверх большой
палец.
Штурман напряженно отстукивал: «ЦЩ де РТ + нр 24-'-
-{-38 — мы перевалили полюс — попутный ветер — льды открыты
— белые ледяные поля с трещинами и разводьями — настроение
бодрое. . .»
Это было девятнадцатого нюня 1937 года в пять часов
по Гринвичу.
Летчики смотрели вниз: все та же однообразная ледяная
равнина. Но они знали, что в эту белую пустыню уже вторглась
живнь. Где-то, на скрытой туманом льдине, трудятся четверо
советских полярников. Летчики помнили о них. Вглядызаясь
в сизую мглу, они надеялись рассмотреть крошечный поселок
дрейфующей станции «Северный полюс».
В эти же минуты невысокий коренастый человек в меховой
куртке стоял на. льду возле мачты радиостанции, чутко прислушиваясь
к утихающему гудению мотора. Невидимый самолет
уходил! Человек ждал, словно надеясь, что самолет вернется,
и лишь когда гул мотора совсем затих, медленно пошел к палатке.
Это был Папанин, начальник научной станции «Северный
полюс». Уже почти месяц он и его три товарища — Ширшов,
Федоров и Кренкель, высаженные советской воздушной
экспедицией на пловучую льдину Северного полюса, вели научные
исследования в центре Арктики.
Папанин забрался в палатку, развернул коленкоровую тетрадь,
взял негнущимися от холода пальцами карандаш и записал:
«19 июня. Необычайно напряженный день. Всю ночь
напролет Эрнест дежурил на радио, следил за полетом Чкалова.
. . С самолета передали: «Идем по пятьдесят восьмому
меридиану к полюсу. . .» Через некоторое время мы услышали
какой-то гул. Самолет Чкалова! . . Выскочили из палатки.
Послали тысячу проклятий облакам. . . Мы так надеялись, что
Чкалов сбросит нам хоть одну газетку, а может быть, и письма
из дома... Гул мотора становился все тише и тише... Эрнест
принес чкаловскую радиограмму: «Перевалили полюс. . .»
Завтра они будут над Америкой! . .»
В эти же минуты экспресс «Митропа» подошел к пограничной
станции на рубеже Польши и Германии. Тяжелые шаги
разбудили меня. Грубый голос в коридоре требовал: «Ире