Hvat

ность Харвей развил перед отправкой машины. Он дал объявления
во все газеты соседних городков: «Торопитесь! Еще
только три дня вы можете лично осмотреть русский рекордный
самолет на месте его посадки — в трех милях от Сан-Джасинто».
Утверждали, что Харвей сколотил несколько тысяч
долларов.
В этой связи мне рассказали трогательный эпизод. Вблизи
Сан-Джасинто живет батрак, эмигрант из Венгрии. Он был
одним из первых, сбежавшихся к месту посадки «РД». Потом
венгерец обслуживал приезжающих — вытирал пыль на автомашинах,
подносил воду, получая за это по мелочам.
— Что, разбогател теперь?— спрашивали у него соседи.
— Я бы отдал все эти деньги на памятник Ленину, который
создал таких людей и такой самолет, — ответил бедняк.
В тог час, когда «РД» кружился над полем Уолтера Харвея,
Чкалов, Байдуков и Беляков покидали США. Настроение летчиков
омрачалось отсутствием вестей о Громове. Но двумя часами
позже, когда «Нормандия» уже вышла в океан, радиостанция
парохода приняла короткую телеграмму для советских летчикоз:
«Мировой рекорд дальности побит. Приземлились в Южной
Калифорнии». Чкалов, Байдуков и Беляков тотчас ответили
товарищам: «Восхищены мастерством Громова, Юмашева и Данилина,
которые подтвердили реальность воздушного сообщения
из СССР в СШ А через Арктику и завоевали во славу нашей
родины мировой рекорд дальности. Советские самолеты должны
летать дальше всех, выше всех, быстрее всех!»
Из военного городка Марчфилда началось путешествие мировых'
рекордсменов по° Калифорнии. Поздним вечером мы прибыли
в Сан-Диего — крупную военно-морскую и воздушную
базу СШ А на побережье Тихого океана. У подъезда отеля на
пилотов ринулась стая корреспондентов и фотографов. Громов
насупился: «Вот тебе и отдых!» Снова и снова приходилось
давать интервью, выслушивать наивные вопросы репортеров:
«Что именно и в каком количестве съели вы, сэр
Громоу, за последние сутки полета?», «Вы очень мерзли над
отолюсом? . .»
Репортеры неотвязными тенями сопутствовали летчикам
и надоели им безмерно. «Ну, кажется, избавились!» — со вздохом
облегчения сказал Громов, поднимаясь в вагон поезда, уходившего
в Лос-Анжелос. Но не прошло и двух минут, как
репортерская ватага с шумом ввалилась в вагон. В дороге соседи-пассажиры
отводили фотографов в сторону и перешептывались.
З а сходную цену бакалейщик Смит, судья Паркинсон,
дантист Бэрно становились обладателями снимков, изображавших
их рядом с русскими пилотами. «Паблисити»!
Рабочие полуторамиллионного Лос-Анжелоса встречали советских
гостей. Люди заполнили перрон и запасные пути, взо­