Hvat

Впереди был прыжок самолета на лыжах через самый скверный
на всем земном шаре пролив, называемый Беринговым,
а затем срочный прыжок на лед. Оттуда, ободренные близостью
самолета, люди просили не лететь в плохую погоду, не лететь
в туман и пургу.
Но хорошей погоды в Беринговом море не бывает. . .
Я отдал распоряжение механику Левари запустить мотор.
Механик сказал: «иес, сэр!» — и полез в рубку.
Н а вышку морской станции подымался советский флаг. З а ­
щелкали аппараты кино, и «Флейстер» медленно тронулся
с места.
На тяжелом, загруженном до лампочек на потолке, самолете
было два человека. Один от другого они были отгорожены
дверью с открывающейся заслонкой. Кроме того, их разделяли
социальный строй, понятия, взгляды.
Механику Биллю Левари шел двадцать первый год.
Пилот двадцать лет летал на самолетах, а всего пилоту
было около сорока.
Пилот улыбался, глядя на механика, и вспоминал, что
когда-то в Гатчине хорунжий Корнеев так же улыбался, глядя
на молодого, неопытного пилота. . .»
— Браво, Маврикий! — не удержался Бабушкин, вспомнив,
вероятно, свои юные годы, Гатчину и Петроградский аэродром,
где он почти одновременно со Слепневьгм начал авиационную
жизнь.
Маврикий Трофимович улыбнулся старому тозарнщу и продолжал:
«Оба компаса показали точно: норд. Механик Левари поднял
большой палец вверх. Зто означало, что мотор работает
хорошо. . .»
— Стало быть, «на большой», — громко прошептал кто-то.
Н а него зашикали.
«Курс был норд, — читал Слепнев. — Слева виднелась
скала Следж.
Я второй раз направил машину через Берингов пролив. Это
было тридцать первого марта 1934 года.
Четвертого марта тысяча девятьсот тридцатого года я первый
раз перелетел Берингов пролив, сопровождая два трупа.
Полковник американской службы Бен Эйельсон и механик Борланд,
один с продавленным сердцем, а другой с расколотой головой,
превратившиеся в лед на сорокаградусном морозе, совершали
обратный путь из «Сиберии».. .
Скала Следж осталась слева и позади. Впереди показался
остров Кинг. Сибирский берег был в тумане, острова Диомида
не видно. Шел к концу первый час полета. Я был уже где-то
над Полярным морем. Сверху придавливали облака. На стекле