Hvat

океана, и провожал взглядом белые гребешки вспененных вод.
U чем думал этот тридцатилетний человек со сжатыми тонкими
губами? Я не решался нарушить его сосредоточенное внимание,
но однажды, когда Леваневский, поеживаясь от холода, возвращался
в каюту, я остановил его:
— Спгизмунд Александрович, мне необходимо побеседовать
с вами для газеты. Назначьте время. . .
— О чем?— прервал он.
— О ваших полетах на Севере.
— По-моему, это ни к чему, — твердо сказал летчик.—
Если же вас интересует последний полет. . .
— Конечно!
— . . . то я предпочитаю сам о нем написать, — неожиданно
закончил он.— Завтра в этот час сможете получить. А интервью
я, знаете, не признаю: бол-гов-ня!
Он был точен. Его аккуратные строки с тонко очерченными
буквами заполнили две страницы. Статья была написана в стиле
строгого отчета, но в последней части летчик, очевидно, отдался
настроению и ярко передал свои ощущения при аварии в Колючинской
губе:
«Чувствую — машина проваливается. . . Успеваю накрутить
дс отказа стабилизатор. Выключаю контакт. И сразу слышу
скрипящий звук: фюзеляж коснулся льда. Самолет бежит. . .
В глазах потемнело... Очнулся, смотрю — Ушаков тормошит
меня за плечо: «Ты жив, жив? . .» Вытащил меня из кабины.
Вижу: по тужурке стекает кровь; коснулся лица — руки в крови.
Ушаков достал бутылочку с иодом, вылил на рассеченное место,
разорвал белье и забинтовал мне голову. . .»
Около полуночи, сидя на койке в сумрачном твиндеке, я
услышал, как кто-то негромко называет мою фамилию, и разглядел
фигуру Леваневского.
— Вы ко мне, Сигизмунд Александрович?
— Не спите? — спросил он дружелюбным тоном, в котором
проскальзывало некоторое смущение. — Еще не отправили в редакцию
мою статью?
— Нет, передам из Петропавловска.
— Мне надо добавить несколько слов, у вас есть карандаш?
Он встал иод фонарем и, приложив листок к стене, приписал
несколько слов.
— Разберете?
Поднеся листок к свету, я прочел: «Тяжкое было падение,
но еще тяжелее пробуждение. 11обежденным себя не считаю».
Присев на край койки, Леваневский обвел нашу каюту критическим
взглядом:
— Ваш твиндек производит довольно гнусное впечатление.
Впрочем, сюда приходят только ночевать. Вы-то, по-моему,
целый день проводите в кают-компании или у Копусова? . .