Hvat

лившийся в Уэллен на пленум районного исполкома. Пурга задержала
путников на двое суток.
— Уэлленская тройка помощи челюскинцам подготовила свой
проект спасения, — рассказывал Небольсин. — План у них был
такой: мобилизовать шестьдесят нарт и отправить их к мысу
С) пман, а оттуда по льду в лагерь челюскинцев; самолет будет
указывать путь, сбрасывать продовольствие людям и корм для
собак. . . Эту затею я не поддержал. Набрать шестьдесят упряжек,
значит — оставить все население района без транспорта,
а успех такой спасательной экспедиции весьма сомнителен.
И хорошо ли забирать собак у чукчей, лишая их возможности
охотиться и обрекая на нужду? На другой день пришла радиограмма
от Куйбышева: ввести Небольсина в состав тройки.
Я выехал в Ванкарем.
В пути, на мысе Онман, Небольсину повстречался зимовщик
с мыса Северного. Ему, как и некоторым другим, не терпелось;
по его мнению, надо было тотчас же двинуться к лагерю.
Зимовщик обратился к чукчам, но те разумно возразили: «Мы
тебя не знаем, но знаем, что ты замерзнешь».
— Тогда базой спасательных экспедиций, — рассказывал
Небольсин, — стал Ванкарем. Тамошняя фактория получила
радиограмму: приобрести сто толов оленей и перегнать их
в Уэллен для питания челюскинцев. А купить на Чукотке
живых оленей — немыслимое дело! Почему, вы спросите?...
Много лет назад американцы, пытаясь разводить оленей у себя
на Аляске, закупили у наших чукчей несколько тысяч маток.
Вскоре на Чукотке вспыхнула жестокая эпизоотия, погубившая
огромные стада. Это бедствие получило такое истолкование:
духи разгневались на чукчей за то, что они осмелились продавать
живых оленей и к тому же — на чужую землю. .. С тех
пор на Чукотке можно приобрести только обезглавленную
олсныо тушу, но никак не живого оленя. Вот и выполняй приказ!
Заведующий ванкаремской факторией, получив радиограмму,
написал учителю, живущему за двести пятьдесят кило-метров
от побережья, и просил его потолковать с кочевниками насчет
продажи оленей. Довольно скоро учитель сам заявился в Ванкарем,
сердитый, пресердитый: «В славную, — говорит, — вы
меня историю втравили! Жил я с чукчами-соседями, что называется,
душа в душу, слушали они меня, уважали. Но только
заикнулся им о продаже живых оленей, так дружба наша пошла
врозь, даже лучшие приятели отвернулись. Возвратился я из
поездки к соседям, а меня в своем стойбище даже с дороги
не угощают! . .» Учитель рассказал еще, что шаманы ходят
по ярангам и бубнят: «Какое нам дело до чужих, пусть спасаются
сами или гибнут, ничего для них не надо давать!»
Дело, вижу, серьезное. Не раздумывая долго, вшестером
собрались мы в путь. Выехали со мной в тундру учитель, заве­