Hvat

трапу, я услышал знакомый голос, выкликающий мою фамилию.
Неужели старый приятель Джонеон-Кэханецкий, коммерческий
представитель «Постэл-телеграф»? И точно: это был он. Джонсон
суетился и хлопотал о багаже, то и дело поглядывая
печальными и преданными глазами. Вид у него был какой-то
пришибленный. Лишь изредка он по привычке вскидывал подбородок
и пыжился. Но жгутики его усов грустно обвисли.
Близилась зима, и заботы одолевали «коммерческого представителя».
Старшему Джимми надо покупать пальтишко, Джонни
— теплый костюм, мальчику холодно стоять на углу с газетами.
Маленькие Джозеф и Джеккн болеют, а новорожденный
Джерри напоминает о своих требованиях непрестанным криком. . .
Голова кругом идет!
Джонсон куда-то убежал и вернулся, ведя за собой тощего
и помятого субъекта с бегающими глазами.
— Пане-сэр, мы с мистером Крокки устроили вам паблисити,
— сказал Джонсон. — Мистер Крокки постоянный паблисити-мэн
авиационной компании. Он через газеты создает популярность
пассажирам самолетов «Юнайтед эйр лайн».
Субъект откашлялся и голосом благородного отца из старинных
трагедий изрек:
— Широкая пресса. Г арантированиая популярность. И н­
тервью на всех остановках в пути следования самолета.
— Я ке нуждаюсь в паблисити.
— О, сэр, не отвергайте нашего предложения, — огорчился
Джонсон, прикладывая руки к груди. — Всякому джентльмену
необходимо паблисити. Почему вы не хотите?
Изобразив оскорбленное недоумение, субъект удалился. «Комм
ерческий представитель» усадил меня в самолет. Что-то давно
забытое и очень человечное ожило в глазах Джонсона.
— Ну, прощайте, пан:е. — просто сказал он. — Извините, что
надоедал. Это мой хлеб. . . Поедете через Варшаву, поклонитесь
от меня родной земле. .. Щенсливой дроги, сэр!
В четвертый раз я пересек Соединенные Ш таты от океана
к океану. И з серой осенней мглы выплыл Нью-Йорк.
Угрюм и холодей был огромный город. Плачущие облака
низко нависли над улицами. Потоки дождя несли по мостовым
мусор, отбросы и грязные газетные листы. Капли дождя стекали
по кирпичному лицу полисмена. Он сложил руки за спиной,
и дубинка в его коротких пальцах раскачивалась, как хвост. Под
деревьями центрального парка ежились бездомные, поднятые
рассветом с садовых скамеек. Одиннадцать миллионов американских
безработных встречали наступление хмурого дня.
И з домов выскакивают заспанные жильцы. Город пробуждается.
Двенадцать лет назад, быть может, в такое же хлипкое
утро, на эти серые громады смотрел Владимир Маяковский
:и писал: