Hvat

Наша тревога росла. Где самолет? Аэродромы на побережье
закрыты туманом. Справа — Тихий океан, слева — горный хребет
Сиерра-Невада. Быть может, летчики ушли за горы, на
восток, рассчитывая опуститься в пустыне? Или «РД» кружит
над побережьем, ожидая, пока солнце разгонит ночной туман?. .
«Боинг» приближался к мексиканской границе. Туман над
Сан-Диего рассеивался. В подковообразной бухте виднелись
кс.рабли тихоокеанского флота СШ А. Плоскими серыми утюгами
замерли авианосцы. Взлетали гидропланы. Далеко в океане
дымили пароходы. Зеленые кварталы Сан-Диего казались нарисованными.
Мы миновали город и над желтой пустыней полетели
к южному рубежу СШ А.
— Мексика! — сказал консул, указывая на высохшее русло
большой реки.
Над приграничным мексиканским городком Акга-Калиенте,
похожим на беспорядочно разбросанную деревню, «Боинг» развернулся
и лег на обратный курс.
Мы опустились на аэродроме Сан-Диего. Немедленно заработал
междугородный телефон. Из Сиэттля Михаил Беляков
встревоженным голосом сообщил: «Сведений о Громове нет,
в Москве беспокоятся. . .»
Где наши летчики? Как искать их, если посадка произошла
за горами, в мертвой, безлюдной, выжженной солнцем пустыне?.
. И вдруг в кабинет начальника аэродрома стремглав вбежал
телеграфист. Он держал в руках ленту и быстро-быстро
что-то говорил. Можно было разобрать лишь знакомые слова
«рашен фляйерс» и еще многократно повторявшееся, совершенно
непонятное «Джакумбо».
— Вот оно — Джакумбо, — сказал консул, отыскав ка карте
крохотное селение к востоку от Сан-Диего. Мы уже направились
было к самолету, чтобы лететь туда, как опять примчался
телеграфист с обрывком ленты.
— Г ромов опустился на поле в трех милях от селения Сан-
Джасинто, за пятнадцать миль от Марчфилда, — прочел консул.
Я потащил телеграфиста в аппаратную. Короткая телеграмма
о завершении громовского перелета помчалась по проходам
и подводному кабелю в Европу, в Москву, на Ленинградское
шоссе, в редакцию. А спустя несколько минут товарищи
а «Правде» узнали радостную весть.
XI
«Боинг» приземлился на марчфнлдском военном аэродроме.
Навстречу нагл шел Г ромов. Всегда сдержанный и спокойный,
он был возбужден; глаза его покраснели после трех бессонных
ночей. Мы уединились в маленькой комнате, отведенной Михаилу
Михайловичу.