Hvat

пилотов часто вспоминали отчаянно-смелые полеты Чкалова.
Однажды в Ленинграде он провел самолет под мостом через
Неву. В другой раз, поставив машину под углом к земле, он
пролетел между двумя деревьями, разделенными меньшим расстоянием,
чем размах крыльев его самолета. Казалось, он рожден
для небывалых подвигов.
Став испытателем, Чкалов уже освоил самолеты почти пятидесяти
систем. Не было машины отечественной конструкции,
штурвал которой он не держал бы в своих руках.
Чкалов слыл верным товарищем с честным сердцем, всегда
открытым для истинной дружбы. Его любили за прямодушие
и доброту, уважали за смелое упорство, с которым он отстаивал
свое мнение. Ему шел тридцать третий год, и у'же миновало
пятнадцать лет, как юноша-волжанин, сын рабочего судоремонтного
завода, связал жизнь с авиацией.
На проводы друга в чужедальние края вместе с Чкаловым
пришли летчик Георгий Байдуков и штурман Александр Беляков.
У вагона завязалась шутливая перепалка, и только тогда, когда
прозвучал последний звонок, Чкалов притянул к себе Левченко
и горячо зашептал ему что-то на ухо. Потом он отстранился
и с таинственным видом приложил палец к губам.
— Ну, друзья, от души желаю вам! — вырвалось у Левченко.
— Вот та-а-кой букет цветов приготовлю. . . — широко
раскинув он руки.
Мне подумалось, что между неясным намеком штурмана
и трубчатыми свертками, похожими на географические карты,
есть какая-то связь. Не собирается ли эта тройка лететь? Но
куда? Когда? На какой машине? . . Сочетание представлялось
наредкость удачным: аккуратный, строгий, выдержанный Беляков,
профессор воздушной навигации; всесторонне развитый
умница Байдуков, которого сам Валерий Павлозич называет
«богом слепого полета»; а во главе экипажа — Чкалов.
С Чкаловым меня познакомил еще прошлым летом литератор
Борис Галии, описавший в «Правде» встречу летчика
с Иосифом Виссарионовичем Сталиным.
«Почему вы не пользуетесь парашютом, а обычно стараетесь
спасти машину?»— спросил товарищ Сталин летчика-испытателя
на Центральном аэродроме Москвы.
«Я летаю на опытных, ценных машинах, губить их очень
жаль, — ответил Чкалов. — Во время испытания самолета мысль
направлена к тому, чтобы лучше узнать его. . . Обычно стараешься
спасти •машину^ а тем самым и Себя. . .»
Немного помолчав, летчик добавил: «Я признаю парашюты,
но предпочитаю обходиться без них».
«Ваша жизнь дороже нам любой машины», — сказал Сталин.
У Чкалова перехватило дыхание, внутри поднялась теплая
волна. Он прижал руку к груди, хотел сказать вождю о самом