Hvat

Возьми
разбольшущин
дом в Ныо-И орке,
взгляни
насквозь
на здание на то.
Увидишь —
старейшие
норки и каморки —
совсем
дооктябрьский
Елец аль К он отоп ...
Людские ручейки расползаются к станциям метрополитена,
к остановкам автобусов и надземной дороги. Появились пикеты
забастовщиков.
На Ш естьдесят вторую улицу свернул странного вида человек.
Поношенный черный костюм висит мешком. Глаза
ввалились, морщины на лице кажутся рубцами. Он молча
бредет, тяжело волоча ноги я глядя вперед остановившимся взором.
Левой рукой он прижимает к груди пачку брошюр, а правой
зажал палку, на которой укреплен плакат с карикатурой на
Гитлера.
«Я, Ральф Барлоу, гражданин СШ А, испытал ужасы нацистского
режима, — взывает плакат. — Десять месяцев я провел
в нацистском концентрационном лагере. Прочтите правду
о нацистах в моей брошюре. . .»
Редко кто останавливался, чтобы купить двухцентовую
брошюру.
Видимо, мало кого интересует «политика», а иные рассуждают,
вероятно, так: «Германия с Гитлером и нацистами далеко,
и нам нет до них никакого дела.. .»
В двух окраинных кинотеатрах Нью-Йорка идут советские
фильмы «Последняя ночь» и «Депутат Балтики».
«Последняя ночь» демонстрируется уже восьмую неделю.
У входа выстроилась очередь.
В зале заполнены не только кресла, по и проходы. Внимательная
тишина.
На экране матрос-большезик убеждает солдат не расходиться
по домам, а итти сражаться против контрреволюции. И з солдатских
рядов выступает бородач: «А правда — Ленин про землю
говорил?» Матрос протягивает руку: «Честное слово большевика
!»
Появляется английский перевод реплики, и рукоплескания
проносятся по залу.
Мой сосед, здоровенный парень, в восторге.