Hvat

пепельном небе проглядывает оранжевый шар солнца. Стенки
кабины нагрелись. Нестерпимый зной. Чкалов, сидящий у штурвала,
сбросил кожанку, остался в одном свитере. Он проглотил
горсть омских ягод, выпил бутылку «Нарзана».
Степи кончились. Летим над лесистыми предгорьями Уральского
-хребта.. В долинах и на склонах лепятся поселки, пасутся
стада, дымят заводские трубы. Какие богатства извлекаются из
этих гор! Не шутя утверждают, что в недрах Урала таятся
почти все элементы менделеевской таблицы. . .
Мы поднялись на полторы тысячи метров. Ветер изменился,
и скорость возросла.
— Волга! — раздается возглас Валерия Павловича.
Как дорога эта река сердцу Чкалова: у Волги он родился
и рос; на Волге рождались крылатые мечты русоволосого озорного
подростка и юноши.
Москва близко. Командир «Сталинского маршрута» садится
за штурманский столик, пишет рапорт Иосифу Виссарионовичу
Сталину: «Мы летели с Вашим именем в сердцах. Сознание
того, что маршрут перелета был дан Вами, вдохновляло нас
и помогало преодолевать все трудности. Вы были почетным
штурманом нашего маршрута. . .»
Затем Чкалов снова берется за штурвал: он взлетел со Щ елковского
аэродрома, он и посадит там «А Н Т -25». Радиограмма
из столицы: «К 17 часам — быть в Щелкове». Передаю листок
Чкалову. Он несколько раз пробегает текст, лицо у него сосредоточенное,
строгое, губы сжаты.
— Кто будет на аэродроме? — говорит он. — А вдруг
товарищ Сталин? ! .
Внизу набегают подмосковные города и поселки. Вот и Н о­
гинск — родина Белякова.
— Дома, — кричит штурман и приглашает товарищей переодеться.
Лётные комбинезоны сняты, на втором пилоте и штурмане —
белоснежные русские рубашки, вышитые красивыми узорами.
Только Чкалов не сменяет одежды, в которой он проделал весь
путь. Взгляд его устремлен вперед.
«Сталинский маршрут» над Москвой. Провожаемый с земли
тысячами и тысячами глаз, самолет пересекает столицу на полукилометровой
высоте, идет вдоль Ленинградского шоссе и улицы
Горького к Красной площади, к Кремлю, описывает полукруг,
и вот уже показалось Щелковское шоссе. Мчатся вереницы
автомобилей. Н а аэродроме — толпы людей, знамена, оркестры.
Момент приземления почти неуловим. Машина останавливается
в полукилометре от трибун, мотор тихо рокочет.
— Вылезайте все, буду подруливать, — приказывает Чкалов.
Н е ожидая, пока принесут стремянку, прыгаем с плоскости.
В самолете остается один Валерий Павлович.