Hvat

Поднимаясь в воздух на маленькой «амфибии», он отыскивал
лежбища гренландского тюленя и сообщал о них зверобойным
судам. В экспедициях «Сибирякова» и «Челюскина» Бабушкин
вел ближнюю воздушную разведку льдов. Отзывчивый, деликатный
и доброжелательный, он снискал общую симпатию.
О Бабушкине говорили: «Ему сорок лет, но его сердца и энергии
достало бы на двух двадцатилетних!..»
Я вышел на палубу и между громоздкими ящиками стал
протискиваться к люку твиндека. Теплый южный ветер развел
крутую зыбь; нос «Смоленска» захлестывали волны. В бархатнотемном
чаше неба вспыхивали и падали звезды, чертя сверкающий
след почти до самого горизонта. Еще одна ночь — и мы
на Камчатке! Кажется, что самый долгий путь — до Петропавловска,
а там уже недалеко и до Москвы...
Я завернул в радиорубку и набросал две телеграммы. Командованию
камчатских пограничников я сообщал, что везу более
тридцати статей челюскинцев для «Правды» и прошу при благоприятной
погоде выслать навстречу «амфибию»; если же
посадка самолета на море невозможна, — направить моторный
катер к входу в ковш. Другую телеграмму я отправил камчатским
радистам.
Утром прибыл ответ радистов: связь с Хабаровском поддерживается
несколькими аппаратами. «Обеспечим быструю
передачу пятидесяти тысяч слов». Стало неловко: пока еще
я успел «перевести на язык телеграфа» едва ли четвертую часть
этого количества.
Погода обманула мои надежды: океан не утихал, и на самолет
нечего было рассчитывать. «Смоленск» входил в ковш.
Я сбегал в твиндек за драгоценным пакетом с дневниками
и статьями челюскинцев.
Над Петропавловском — ночной фейерверк, пачками взлетают
зеленые, красные, белые, оранжевые ракеты. «Смоленск»
замедляет ход и в сотне метров от обрывистого берега становится
на якорь. Город скрыт за скалой, в двух-трех милях. С огорчением
узнаю, что в порт мы войдем лишь завтра утром.
Пришлют ли за мной катер? Одиннадцатый час, палуба опустела.
Уже теряя надежду, я все еще вглядываюсь во мрак.
Очертания утесов принимают странные формы, всплески моря
напоминают шум мотора. . . Еще четверть часа, и ждать больше
нечего! Проходит двадцать минут. И еще пятнадцать. . . С горьким
чувством поплелся я в твиндек. ..
— Эй, на «Смоленске»! — слышится глухой голос за бортом.
Не веря ушам, подбегаю:
— Катер? От пограничников?
— А вы кто? — повторяет тот же голос.
— Корреспондент газеты «Правда».
— За вами и приехали!