Hvat

— Я рад передать вам прекрасные вести, — сказал он. —
Дрейфующая экспедиция «Северный полюс» успешно выполнила
задание партии и правительства.
Дрейф закончен. Только что полярники отправили рапорт
на имя товарища Сталина и передали в эфир последнюю радиограмму:
«Всем, всем, всем. . .» В эти минуты наши товарищи
находятся на борту «Таймыра» и «Мурмана». Мы идем на
соединение с ними. . .
Ночная темь спустилась над Гренландским морем. Сыплет
мелкий снег. «Ермак» подминает белые поля; льдины переворачиваются,
глухо плюхаются и скрежещут у бортов. Ослепляющий
сноп мощного прожектора пробивает снежную пелену.
И з радиорубки доносится дробный стук: «3-а-ж-г-л-и п-р-ож-е-к-т-о-р.
Д-а-й-т-е с-в-о-и о-г-н-и».
Теперь ждать недолго: еще полчаса-час, и мы увидим четверку
полярников. Впервые за долгие месяцы они разлучены.
Горячий спор между командами «Таймыра» и «Мурмана» — на
каком корабле пойдут полярники — разрешила жеребьевка; одной
«достались» Папанин и Кренкель, другой — Ширшов и
Федоров.
— Огонь на горизонте! — раздается голос вахтенного.
Судовой прожектор! А вот и второй — немного левее и, как
будто, ближе к нам. Прожекторист «Ермака» трижды мигает,
встречные корабли отвечают условным сигналом.
Озаренные светом нашего прожектора, «Таймыр» и «Мурман»
медленно и осторожно подходят к «Ермаку», сближаются
бортами. Я вижу возбужденные лица, слышу радостные возгласы,
приветствия, рукоплескания. С «Мурмана» перекинули
сходни. Н а них нацелились «юпитеры» кинооператоров. Опережая
всех, по сходням бежит Виктор Темин, торопясь занять
удобную «точку» для съемки. Вот и полярники — в черных двубортных
шинелях с золочеными якорями пуговиц, в форменных
фуражках с морской кокардой. Парикмахер и горячая ванна
преобразили недавних жителей дрейфующей льдины.
«Таймыр» и «Мурман» дают прощальные гудки и исчезают
во мраке ночи; их путь лежит к северу Кольского полуострова,
на Мурманск. «Ермак» разворачивается и идет в обратный
рейс — к Ленинграду.
«Нашего полку прибыло»: вместе с четверкой на борт «Ермака»
перешли несколько московских журналистов. Я веду Курганова,
моего товарища по «Правде», в крошечную каюту боцмана,
где мне еще в Кронштадте удалось абонировать верхнюю
койку. Что и говорить, — каютка не из комфортабельных, но
работать можно: есть пара табуреток и столик, на котором
умещается портативная пишущая машинка; главное, никто не
мешает, боцман приходит только спать. Мы усаживаемся за
столиком и пишем первую совместную корреспонденцию —