Hvat

появились первые намерзающие капли. Стекла начали покрываться
наледью, и машина стала тяжелеть.
Шел второй час полета. Берингов пролив был уже позади.
Впереди была беспросветная белесая мгла, обледенение
и смерть. . .»
Слепнев на минуту умолк, закуривая трубку, и затем продолжал
:
«И тогда я развернул машину по прибору на сто восемьдесят
градусов. Механик что-то записал в книжечку. . . Я отступал,
удаляясь от людей на льдине, и в третий раз перелетел Берингов
пролив.
Через тридцать минут показался американский мыс Иорк.
Над мысом тумана не было. Я почти закрыл газ. Сразу стало
тихо. Самолет начал левой спиралью уходить с трех тысяч метров
к земле и, нырнув под туман на высоте двадцати метров,
взял курс норд-вест. Я снова стал перелетать пролив, направ--
ляясь к людям на льдине.
Над головой стояла уже не белая, а серая мгла. Из польгней
поднимались клочья тумана. Минуты казались бесконечными.
Было понятно: если сдаст мотор, все кончено. . .
Уже давно пора было показаться мысу Дежнева, но в тумане
было невозможно разглядеть хоть что-нибудь.
На стеклах появились замерзающие капли, мелькнула зперсди
какая-то темнота. Сделав вертикальный вираж, я снова
развернул машину. .. Опять отступление!
Через час под самолетом был городок Теллор. На занесенной
снегом песчаной косе стояли жители и, задрав головы,
смотрели на самолет: «Командор Слепнев не одолел Берингова
пролива».
Самолет сделал посадку, мотор стих. Подвезли на салазках
бидоны с горючим. Механик прикрепил к фюзеляжу флаг
с серпом и молотом.
Рано утром «Флейстер», будя жителей Теллора ревом мотора,
снова взял курс к людям на льдине.
Но и на этот раз мыс Дежнева утопал в тумане. Где-то
внизу лежал Уэллен. Показался скалистый мыс Сердце-Камень.
Нырнув в окно с высоты четырех тысяч метров, я под туманом
повернул к Уэллену.
На снежном поле аэродрома я увидел толпу. Сделав несколько
кругов, я сел и подрулил к товарищам.
Я находился на родной земле, механик Левари — за границей.
Еще один этап, и я — в лагере! . .»
Собирая листы и не глядя на слушателей, Слепнев с несвойственным
ему замешательством сказал:
— Все! Приемлемо или. . . в корзину?
— Хорошо! Вот так очеркист! Прочти еще!
На другой вечер, когда весть об очерках Слепнева облетела