Studia SlavicaSavariensia 1999

БЕНЧИЧ
языком, он должен вещественное заменить символическим, сенсибельное -
выразить интеллигибельным.
Сейчас уже, может быть, легче объяснить призвук легкого разочарования,
которым окрашено признание Крлежи в собственных художественных
неудачах. Судя по всему, расстояние между определенным визуальным
впечатлением и его воспроизведением в литературном произведении
Крлеже кажется более значительным и труднее преодолимым
нежели расстояние между тем же впечатлением и его отражением в
произведении изобразительного искусства. Если цель любого искусства -
как можно точнее передать свежесть первого впечатления, то позиция
художника намного выгоднее чем писателя. Дело в том, что художник,
работая с природным материалом, и далее обращается к нашим органам
чувств. Материалом же писателя является арбитрарное и произвольное
творение человеческого духа, которое воспринимается органами чувств
лишь небольшой своей частью - звуком и письмом.
Интересно, что именно проблема отрешенности языка от материальности,
то есть проблема его "невещественности", вставала с особой остротой
перед многими писателями первой половины 20 века - в первую очередь
перед представителями различных авангардистских движений. Крлеже
оставалось, однако, чуждым стремление авангардистов сделать язык
предметным посредством выставления на первый план его звуковых и
графических возможностей. Интеллигибельность словесного выражения он
пытался компенсировать гораздо более консервативным способом. Имеется
в виду прием, который, опираясь на эстетические исследования
Н.Хартманна (1979: 124-127) можно назвать "ложной образностью". Дело
в том, что образы, которыми нас засыпает автор Детства в Аграме, по
сути и не выступают таковыми, так как возможность их визуального
восприятия не является реальной. Они взывают не к нашим ощущениям, а
к нашему воображению, а в конечном итоге и к нашей памяти. Эти ложные
образы тем не менее пробуждают в нас не только множество представлений,
но и чувство того, что, читая Детство в Аграме, мы не должны
покидать mundus sensibilis. Другими словами, лишь благодаря нашему
собственному воображению (а не нашему восприятию!) мы, читая чужие
воспоминания, не отделены посредством языка от обилия чувственных
сенсаций, которые, согласно Крлеже, делают реальность по-настоящему
реальной.
59