?????? 2002 - ?????????? Fort/Da - Lib.Ru

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 124
основы. Священное Писание несет послание о спасении души, и в его функции не входит определять
«устройство небес и звезд». «Как попасть на небо», знает верующий. «Чувствующий опыт и
необходимые доказательства» выявляет, «как перемещается небо». На основе разных целей (спасение
души — для веры, познание — для науки) и различия в способах формулирования и восприятия (для
веры — авторитет Писания и ответ человека на открывшееся ему послание; для науки — чувственный
опыт и необходимые доказательства) Галилей разделяет научные суждения и суждения веры. «Мне
кажется, что в размышлениях о природе оно [Писание] не играет важной роли».
2. Если наука независима от веры, тем более она должна быть независима от всех тех земных оков,
которые — как вера в Аристотеля и слепая привязанность к его высказываниям — мешают ее развитию.
«И что может быть постыднее, — говорит Сальвиати в «Диалоге о двух главнейших системах», — чем
слышать во время публичных диспутов, как один зажимает рот другому, когда идет речь о доказанных
заключениях, текстом, нередко написанным по совсем другому поводу. Но, господин Симплиций,
выдвигайте доказательства, ваши или Аристотеля, а не цитаты и не голые авторитеты, потому что наши
диспуты касаются мира чувственного, а не бумажного».
3. Наука независима от веры, она не имеет ничего общего с догмой, представленной аристотелевской
традицией. Это, однако, не означает для Галилея, что традиция опасна сама по себе. Она опасна, когда
вырастает до догмы, неконтролируемой, а следовательно, неприкосновенной. «Я не говорю, что не надо
слушать Аристотеля, наоборот, я приветствую обращение к этому учению и его тщательное изучение и
лишь осуждаю слепое принятие любого его высказывания, без каких бы то ни было попыток найти
другие объяснения, принятие его как нерушимого установления; такая крайность влечет за собой другую
крайность, отбивает стремление понять силу доказательств». Именно так случилось с одним
последователем Аристотеля, который (зная из текстов Аристотеля, что нервы исходят из
232 Научная революция
сердца) при одном анатомическом вскрытии, устроенном, чтобы опровергнуть эту теорию, вздохнул:
«Вы показали мне это столь очевидно, что, если бы Аристотель не утверждал обратного, а именно что
нервы растут из сердца, пришлось бы признать увиденное верным».
Галилей против догматизма, слепого преклонения перед авторитетом (Ipse dixit — «Сам сказал»),
против «голого авторитета», а не против доказательств, которые и сегодня можно обнаружить, например,
у Аристотеля: «Но, господин Симплиций, выдвигайте доказательства, ваши или Аристотеля...» У истины
мы не требуем свидетельства о рождении, доказательства могут браться откуда угодно; важно показать,
что они имеют силу, а не просто написаны в книгах Аристотеля. В своем споре с догматиками,
бумажными последователями Аристотеля, Галилей обращается именно к Аристотелю: «сам» Аристотель
«противопоставляет чувственный опыт всем рассуждениям»: «Я не сомневаюсь, что, если бы Аристотель
жил в наше время, он переменил бы мнение. Это с очевидностью проявляется в самом ходе его
рассуждений: когда он пишет, что считает небеса неизменными и т. д., потому что не видно, чтобы
какая-нибудь новая вещь возникла там или отделилась от старых, тем самым он неявно дает нам понять,
что если бы он увидел какое-то из этих явлений, то имел бы противоположное мнение и предпочел бы
данные чувственного опыта привычному рассуждению». Галилей хочет очистить дорогу молодой науке
от авторитаризма удушающей традиции как эпистемологического препятствия, блокирующей развитие
науки. Это «похороны... псевдофилософии», но не похороны традиции как таковой. И это настолько
верно, что, хотя и с оговорками, можно сказать, что он является последователем Платона в философии и
Аристотеля в методе.
4. Независимую от веры, в отличие от догматического знания, науку Галилей воспринимает в духе
реализма. Как и Коперник, Галилей рассуждает не как «чистый математик», а как физик; он более
«философ» (т. е. «физик»), нежели математик. Другими словами, наука, по мнению Галилея, — не набор
инструментов, полезных для составления прогнозов; она, скорее, дает истинное описание
действительности: сообщает нам, «как перемещается небо». Как говорилось выше, суть конфликта
между Галилеем и Церковью коренится главным образом именно в реалистской концепции науки.
5. Но наука может дать достоверное описание действительности, достигать объектов и, таким
образом, быть объективной только при
Галилео Галилей 233
условии, что она в состоянии проводить фундаментальное различие между объективными и
субъективными качествами тел, иными словами, при условии, что наука описывает объективные
качества тел как количественные и поддающиеся измерению (доступные общественному контролю) и
исключает человека с его субъективными свойствами. В «Пробирных дел мастере» мы читаем: «Между
тем я хорошо чувствую, как меня влечет потребность, стоит только мне начать размышлять о какойнибудь
материи или телесной субстанции, одновременно думать о ее форме, о том, большая она или
маленькая в сравнении с другими субстанциями, находится ли она в том или другом месте, в то или
другое время, движется она или неподвижна, соприкасается ли она с другим телом, одна она или их
несколько или даже много, и никаким воображением я не могу отделить ее от этих обстоятельств; но
должна ли она быть белой или красной, горькой или сладкой, глухой или немой, обладать приятным или
неприятным запахом, — я осознаю, что мой мозг не в силах воспринять ее во всех этих деталях; более
того, не будь чувств, одним рассуждением или воображением никогда бы ничего нельзя было
достигнуть». Иными словами, цвет, запах, вкус и т. д. — это субъективные качества; их нет в объекте, а
есть только в воспринимающем субъекте, как щекотка — не в перышке, а в чувствующем ее субъекте.
Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта - С-
Петербург, «Пневма», 2002, 880 с, с ил.