?????? 2002 - ?????????? Fort/Da - Lib.Ru

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 379
явилось раньше. Если все так, то мы перед лицом абсолютно уникального факта.
Императив, повелевая желать в соответствии с чистой формой закона, по существу призывает к
свободе. И речь идет не об аналитическом суждении, но об априорно синтетическом, ведь сообщается
нечто новое. И эта новизна не феноменальна, а метафеноменальна. Сказать Я должен то же самое, что Я
свободен (иначе долженствование бессмысленно). Это и есть метафизическая сущность свободы. Если
понимать свободу в позитивном смысле, уточняет Кант, как аналитическую пропозицию, была бы
необходима интеллектуальная интуиция, которая здесь совершенно не допустима (по причинам,
объясненным в «Критике чистого разума»). Как бы то ни было, при рассмотрении такого закона как
данного, следует заметить, что речь идет не об эмпирическом факте, а скорее, об уникальном факте
чистого разума, посредством которого разумная воля предстает изначальной законодательницей (sic volo,
sic jubeo — так хочу, так повелеваю).
Мотив, по которому Кант вынужден принять нефеноменальный случай синтетического априорного
суждения, следует искать в сфе-
814 Иммануил Кант
ре «научного» предрассудка, согласно которому полноценно знание лишь математикегеометрического
типа из ньютонианского обихода. Только в этом случае можно понять, почему он
говорит, что свободу мы не познаем: чтобы познавать, нужна интеллектуальная интуиция (хотя она
ноуменальна, не феноменальна). Впрочем это не мешает Канту дать ей точную формальную дефиницию.
Свобода — это независимость воли от природного феноменального закона; то, что вне каузального
механизма. Свобода — качество воли самоопределяться посредством только чистой формой закона, не
спрашивая о его содержании. Свобода ничего не объясняет в мире феноменов, зато объясняет все в
сфере морали, открывая путь автономии. Было бы безрассудством, говорит Кант, вводить в науку
свободу, если бы практический разум и моральный закон не обладали автономией. Предположим, некий
самодур угрозами принудил тебя донести на невиновного. Вполне может статься, что испугавшись, ты
оболгал его, но ведь укусы совести не дадут покоя, знал о своем долге не лжесвидетельствовать, но
сподличал. Если должен, то и мог бы избежать вранья, но правды не сказал, — оттого и угрызения.
Неверна формула: «если смогу, сделаю», — «должен, следовательно, можешь»— в этом суть
кантианства.
Принцип автономии морали и его смысл
Если определять свободу как независимость воли от природных законов и от содержания морального
закона, то мы получим ее негативный смысл. Если к этому добавим свойство воли самоопределяться, то
получим специфически позитивный ее смысл. Автономия в том и состоит, что воля сама предписывает
себе закон. Гетерономной будет та воля, которая позволяет по слабости делать иначе. Автономия воли,
подчеркивает Кант, есть единственный принцип любого морального закона и обязанностей, с ним
связанных: всякая гетерономия воли, напротив, не только не обосновывает обязательности, но и
противоположна началу и моральности желания. Поэтому моральный закон не выражает ничего другого,
кроме автономии и чистоты практического разума. Как видим, свобода, автономия и «формализм»
неразрывно связаны в том смысле, что материя никогда не может быть мотивом или определяющим
условием волевого действия. В противном случае из максимы нельзя сконструировать закон по причине
ее ненадежности. Простая форма закона, заключает Кант, лимитируя материю, должна быть в то же
«Критико практического разума» и кантианская этика 815
время основанием допущения действия, чистой воли, но не в качестве предпосылки. Все, что
базируется на содержании, компрометирует автономию воли, завлекая ее в тенета гетерономии.
Моральные концепции своих предшественников Кант группирует в виде расположенной ниже схемы со
скидкой на погрешности.
Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта - С-
Петербург, «Пневма», 2002, 880 с, с ил.