Create successful ePaper yourself
Turn your PDF publications into a flip-book with our unique Google optimized e-Paper software.
Янко Слава (Библиотека <strong>Fort</strong>/<strong>Da</strong>) || http://yanko.lib.ru 380<br />
В частности, поясняет Кант, любая этика, занятая поисками счастья, всегда гетерономна, ибо вводит<br />
нечто материальное со всеми негативными последствиями. Заявка на счастье «загрязняет» волю, чистоту<br />
ее намерений, ибо фиксирует ее на определенных целях (на том, что, а не как следует делать). Отсюда<br />
гипотетические императивы, характерные для эвдемонистической этики древних греков (eudaimonia —<br />
счастье), которую Кант с легкостью переворачивает. Евангельская мораль не гедонистична, ибо<br />
акцентирует чистоту помыслов, а значит, воли. Кант усиливает ее: мы должны действовать не в видах<br />
возможного счастья, а единственно из чистого долга. Ведомый долгом, человек становится достоин<br />
счастья. Посмотрим, какие следствия из этого можно получить.<br />
816 Иммануип Кант<br />
Моральное благо и типология суждения<br />
До Канта в этике привычным был ход мысли от определения морального блага и морального зла к<br />
моральному закону с его рекомендациями держаться блага и избегать зла. Кант все перевернул: понятие<br />
благого и порочного нельзя определить раньше морального закона, а только после него. Значит,<br />
моральный закон дает бытие моральному благу, но не наоборот. Теперь мы столкнулись с парадоксом:<br />
чистая воля делает благим то, к чему мы стремимся (нельзя оттолкнуться от содержания и материи<br />
желаний без того, чтобы не возмутить чистый источник воли). Так как же, спрашивается, можно перейти<br />
от строгого формализма к конкретному действию, от императива к событию, частностям? Как<br />
согласуются чистота закона с нестерильностью поступка, неизбежной при контакте с «материей»?<br />
Заметим, что возникшее здесь осложнение аналогично проблеме «Критики чистого разума», когда<br />
речь шла о необходимости найти мост между чистыми понятиями и чувственными данными. Напомним<br />
также, что Кант вышел из переплета по жердочке «трансцендентального схематизма». Здесь ситуация<br />
сложнее: нужно опосредовать сверхчувственное (каковы закон и моральное благо) и чувственно<br />
воспринимаемое действие. Используя как «схему» понятие природы, Кант предлагает принять его как<br />
«тип» морального закона. Теперь возьмем конкретное действие в максимальном градусе, как если бы оно<br />
могло стать необходимым законом (без исключений) некой «природы», в рамках которой мы были бы<br />
вынуждены жить. Такая схема мигом обнаружит меру объективности (моральности) поступка. Если мы<br />
сочтем себя удовлетворенными жизнью в таком воображаемом мире, где наша максима станет всеобщим<br />
законом, то он соответствует долженствованию.<br />
Поясним на примере. Разумное существо лжет, допустим, чтобы уйти от беды. Выяснить смысл его<br />
поведения проще простого, приведя поступок к максиме — «Законна ложь с благой целью». Теперь<br />
спросим: кто захотел бы жить в мире, где все должны врать по необходимости? Или в «природе», где<br />
убивают друг друга по неизбежности; в обществе, где все воруют, чтобы не пропасть, по «естественной<br />
необходимости»,— возможна ли жизнь? Возьми свои поступки в оптике универсума, и мера их<br />
моральности станет очевидна. Так комплекс рафинированных кантианских идей приводит нас к<br />
евангельской заповеди: «не сотвори другому того, чего себе не желаешь».<br />
Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта - С-<br />
Петербург, «Пневма», <strong>2002</strong>, 880 с, с ил.
Change language