?????? 2002 - ?????????? Fort/Da - Lib.Ru

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 156
силлогистике, Декарт склонен придавать ей дидактико-педагогическое значение. «Я не собираюсь
осуждать, — читаем мы в «Правилах», — эту манеру философствования и выработанные схоластами
механизмы возможных силлогизмов, весьма подходящие для полемики, — они служат для тренировки и
повышают в соревновании уровень знаний детей, хотя и кажется, что они неопределенны». Признавая
определенное дидактико-педагогическое значение силлогизмов, Декарт отказывает им, однако, в
самостоятельной силе и эвристической способности: «Мы опускаем все предписания, с помощью
которых диалектики, по их мнению, управляют человеческим разумом... пренебрегая в некотором
смысле очевидным и занимательным рассмотрением самой сущности, можно, однако, благодаря форме
сделать некоторые определенные выводы; ведь мы нередко замечаем, что истина часто оказывается
заключенной в оковы, между тем как те, кто ею пользуются, остаются свободными». С помощью
традиционной цепочки силлогизмов «диалектики не могут получить истинного следствия, если его не
знали уже сначала», следовательно, «в результате такого действия они сами не узнают ничего нового, и
поэтому общая диалектика совершенно бесполезна для того, кто жаждет узнать истину вещей, он может
только довольствоваться тем, что иногда
302 Рене Декарт
излагает другим в более легкой форме уже известное, и потому ее следует относить не к философии, а
к риторике». Таким образом, традиционная логика в лучшем случае помогает изложить истину, но не
завоевать ее.
Подтверждая оценку, данную в юности, Декарт напишет нечто подобное в «Рассуждении о методе»:
«Силлогизмы и большая часть других правил служат скорее для объяснения другим того, что нам
известно, или, как искусство Луллия, учат тому, чтобы говорить, не задумываясь о том, чего не знаешь,
вместо того, чтобы познавать это; и хотя логика действительно содержит много истинного и полезного,
однако наряду с этим имеет и столько же вредного и ошибочного, отделить которое столь же трудно, как
извлечь Диану или Минерву из почти необработанного куска мрамора».
Итак, если оценка традиционной философии сурова, то суждение о логике откровенно резко. В
период возникновения и развития новых научных направлений с новым философским горизонтом
Декарт отмечает отсутствие метода, с помощью которого можно было бы осуществить систематизацию.
Восхищаясь строгостью математического знания, Декарт вместе с тем критикует традиционную
арифметику и геометрию за то, что их линейные процедуры не сцементированы четкой методологией.
Строгость и связь переходов не указывают на наличие строгого метода в арифметике и геометрии. Если
перед лицом новых проблем мы окажемся безоружными и не способными к их решению, то причину
следует искать в отсутствии необходимого руководства. По поводу геометрии и алгебры он замечает, что
они «соотносятся с абстрактнейшими материями, видимо, бесполезными»: геометрия — «потому что
связана с рассмотрением фигур», арифметика — «темна и непонятна», «смущает дух». Он предлагает
создать «общую математику», т. е. науку, включающую числа и фигуры, могущую служить моделью
любого типа знания. Он отказывается принять в качестве модели знания традиционную математику,
поскольку в ней отсутствует единый метод. Для создания теоретической основы такой модели следует
доказать, что различия между арифметикой и геометрией незначительны: и та и другая вдохновлены,
пусть имплицитно, одним и тем же методом. С этой целью он переводит геометрические проблемы в
алгебраические, показывая их сущностную гомогенность. С помощью аналитической геометрии, о
которой мы поговорим позже, Декарт делает более ясными математические принципы и процедуры. Из
его письма принцессе Елизавете Пфальц-
Опыт крушения культуры 303
ской видно, что именно эту цель он и ставил пред собой: «Благодаря этому я более ясно вижу все, что
делаю». И после объяснения, почему он не хочет вдаваться в детали, добавляет: «Я надеюсь, наши внуки
будут мне благодарны не только за то, что я объяснил, но и за то, что я по своей воле опустил, чтобы
доставить им удовольствие самим сделать эти открытия». В контексте подъема математической науки
понятен отрывок из «Рассуждения о методе», где Декарт утверждает, что хочет достичь в новом научном
методе ясности и строгости, присущих геометрическим действиям: «Эти длинные цепочки рассуждений,
простых и легких, которыми обычно пользуются геометры при поиске доказательств наиболее трудных
проблем, позволили мне понять, что все вещи, которые может познать человек, находятся в одинаковой
последовательности, и стоит только соблюдать эту последовательность, а также не признавать в качестве
истинных вещи, таковыми не являющиеся, и не будет ничего столь далекого, что нельзя было бы
достичь, и столь скрытого, что нельзя выявить».
На смену старой метафизике и старой науке явится новый метод и станет началом нового знания. За
обвалом античных концепций под натиском новых философских заявок обозначились как вера в
человека и силу разума, так и сомнения относительно выбора: какую же дорогу избрать, чтобы решить
поставленные задачи? Разъедающему скептицизму можно противопоставить только метафизически
обоснованный разум, способный поддержать поиски истины, универсальный и плодотворный метод.
Итак, речь идет не о той или иной области знания, но о самих основах знания. Поэтому хотя Декарт и
восхищается Галилеем, но одновременно и критикует его: Галилей не предложил метода, который
позволил бы проникнуть к корням философии и науки. На просьбу дать оценку сочинениям Галилея
Декарт отвечал так: «Я начну... с наблюдений над книгой Галилея. Я нахожу, что в целом он добился в
философии гораздо больших успехов по сравнению с остальными, ибо он, насколько возможно,
освободился от ошибок школы и попытался исследовать проблемы физики, прибегая к математическим
Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта - С-
Петербург, «Пневма», 2002, 880 с, с ил.