?????? 2002 - ?????????? Fort/Da - Lib.Ru

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 313
Вольтер 663
ный инстинкт [к развлечениям], будучи первым принципом и необходимой основой общества, скорее
дар Божий для нашего счастья, а не результат убожества». Вольтер опровергает и другие положения,
изложенные Паскалем в «Мыслях», заключая свои рассуждения саркастическим замечанием: «Я льщу
себя надеждой, что нашел и исправил кое-какие промахи великого гения; для такого ограниченного
сознания, как мое, большим утешением является уверенность в том, что великие люди могут ошибаться
точно так же, как и обычные смертные».
Против Лейбница и его «лучшего из возможных миров»
Если, по Вольтеру, даже «великий гений» Паскаль иногда ошибался, то еще большей была его
уверенность в иллюзорности оптимизма Лейбница, «самого глубокого метафизика Германии», для
которого мир мог быть только «наилучшим из всех возможных». В отличие от Паскаля Вольтер не
считает, что все так плохо: «Почему мы должны испытывать ужас из-за нашего бытия? Наше
существование вовсе не так бедственно, как нас хотят заставить думать. Считать вселенную тюрьмой, а
людей — преступниками, ожидающими казни, могло прийти в голову только фанатику». Тем не менее,
даже осуждая навязчивый пессимизм Паскаля, Вольтер не может быть безучастным свидетелем
присутствия зла в мире. А зла много: ужасы, порождаемые человеческой злобой и стихийными
бедствиями, — отнюдь не выдумки поэтов. Это голые и жестокие факты, решительно отбрасывающие
философский оптимизм идеи «лучшего из возможных миров». Уже в «Поэме о гибели Лиссабона»
Вольтер задает вопросы о причинах страданий невинных людей, о «вечном беспорядке» и «бедственном
хаосе» в этом «лучшем из возможных миров»; тогда же он изрек знаменитое: «Все может стать благим
— вот наше упованье; Все благо и теперь — вот вымысел людской. И все-таки именно в философской
повести «Кандид, или Оптимизм» — подлинном шедевре просветительской литературы и философии —
Вольтер стремится окончательно разоблачить и показать несостоятельность оптимистической
философии, желающей все оправдать, препятствуя, таким образом, пониманию вещей. «Кандид»
вдохновлял Ренана, Анатоля Франса, даже таких писателей правой ориентации, как Шарль Моррас и
Жак Бенвиль; стиль Вольтера — блестящий, стремительный, простой и ясный — стал идеалом для целой
плеяды французских писателей. Писатели
664 Развитие просветительского разума
других стран (например, Байрон) тоже немало обязаны вольтеровской иронии» (А. Моруа).
«Кандид» — трагикомедия. Трагедия — в войнах, зле, болезнях, притеснениях и произволе, в
нетерпимости и слепом суеверии, глупости, грабежах, бедствиях (как лиссабонское землетрясение), с
которыми сталкиваются Кандид и его учитель Панглос (образ, прозрачно намекающий на Лейбница).
Комический эффект заключается в тех объяснениях, которые Панглос, а иногда и Кандид пытаются дать
человеческим несчастьям.
Какого рода учителем предстает Панглос? Он преподавал метафизику и теологию. Изумительно
доказывал, что не бывает следствий без причин и что в этом лучшем из возможных миров замок
владетельного барона был самым прекрасным из замков, а госпожа баронесса — лучшая из возможных
баронесс. Он частенько говаривал: «Доказано, что ничего не может быть по-другому: поскольку все
было создано для определенной цели, то все необходимо и создано для наилучшей цели. Заметьте, что
носы созданы, чтобы носить очки, — и действительно, у нас есть очки; ноги очевидным образом
приспособлены для ношения штанов — и мы носим штаны. Камни созданы для того, чтобы их
обтесывали и строили замки, — и действительно у монсеньера есть прекраснейший замок:
могущественный барон провинции должен жить в самом лучшем жилище; и, наконец, поскольку свиньи
созданы для того, чтобы их ели, мы едим свинину круглый год. Вследствие этого те, кто утверждает, что
все хорошо, говорили глупость: следует говорить, что все к лучшему».
Кандид, изгнанный из замка барона, уличенный в ухаживаниях за барышней Кунигундой, насильно
рекрутирован в войско болгар (т. е. пруссаков), воюющих против аваров (т. е. французов), и страшным
образом избит: «Нет следствия без причины, — думал Кандид. — Все необходимым образом устроено к
лучшему. То, что я был изгнан из дома Кунигунды, проведен сквозь строй и бит розгами, необходимо
точно так же, как теперь просить подаяния, до тех пор, пока не смогу сам заработать себе на хлеб. Все
это и не могло быть иначе». Так думал Кандид, когда, избежав ужасной битвы, был вынужден просить
милостыню. «В мире не было ничего более прекрасного, более ловкого, блестящего и упорядоченного,
чем оба войска. Трубы, дудки, гобои, барабаны и пушки создавали гармонию, какой не слыхали даже в
аду. Пушки смели с лица земли около шести тысяч человек с каждой стороны; затем мушкеты унесли из
лучшего из миров почти девять или десять тысяч мошенников, пач-
Вольтер 665
кавших земную кору. А штык был достаточным основанием смерти какой-нибудь тысячи человек.
Итог составлял примерно тридцать тысяч душ. Кандид, дрожавший, как философ, во время такой
героической бойни постарался возможно лучше спрятаться. Наконец, когда оба короля, каждый на
собственном поле, запевали Те Deum, он решился пойти в другое место, чтобы порассуждать на тему о
причинах и следствиях».
После разных перипетий и множества страданий Кандид опять встретил Панглоса, ужасно
обезображенного, который рассказал ему, как Кунигунде «болгарские солдаты вспороли живот, после
того как долго ее насиловали; барону, попытавшемуся ее защитить, разбили голову; баронессу разорвали
Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта - С-
Петербург, «Пневма», 2002, 880 с, с ил.