?????? 2002 - ?????????? Fort/Da - Lib.Ru

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 86
стороны, воображения и способности порождать гипотезы, с другой — общественного контроля за этими
догадками. Наука по своей сути социальна именно благодаря методу. Идея методологически
регулируемой и доступной общественному контролю науки требует новых научных институтов —
академий, лабораторий, международных контактов (вспомним переписку ученых). Именно на
экспериментальном методе базируется автономия науки; последняя открывает свои истины независимо
от философии и от веры. Но такая независимость незамедлительно перерастает в столкновение, которое
становится трагедией в «деле Галилея». Когда Коперник опубликовал свой труд «Об обращении
небесных сфер», лютеранский теолог Андрей Осиандер поспешил написать в «Предисловии», что теория
Коперника противоречит космологии Библии и должна рассматриваться не как истинное описание мира,
а скорее как инструмент для прогнозов. Эту идею затем разовьет кардинал Беллармино, выступая против
Галилея и Коперника. Лютер, Меланхтон и Кальвин резко выступят против теории Коперника. А
Католическая Церковь после суда над Галилеем вынудит его отречься от своего учения. Здесь
прослеживается столкновение двух миров, двух способов понимания действительности, науки и истины.
Для Коперника, Кеплера и Галилея новая астрономическая теория — не чисто математическое
допущение, не просто инструмент расчетов, полезный для усовершенствования календаря, а достоверное
описание действительности, полученное с помощью метода, который не выпрашивает гарантий извне.
Теория Аристоте-
Общая характеристика 149
ля становится «псевдофилософией», но и Священное Писание отнюдь не информирует нас о мире;
оно несет слово спасения, придающее смысл жизни.
4. Вместе с аристотелевской космологией оказываются в немилости и категории, принципы и
эссенциалистские претензии аристотелевской философии. Галилей пишет: «Поиск сущности я считаю
занятием суетным и невозможным, а затраченные усилия — в равной мере тщетными как в случае с
удаленными небесными субстанциями, так и с ближайшими и элементарными; и мне кажется, что
одинаково неведомы как субстанция Луны, так и Земли, как пятен на Солнце, так и обыкновенных
облаков. [Но] если тщетно искать субстанцию солнечных пятен, это еще не значит, что нами не
могут быть исследованы некоторые их характеристики, например место, движение, форма, величина,
непрозрачность, способность к изменениям, их образование и исчезновение». Итак, наука, какой она
становится в конце долгого процесса созревания, фиксирует внимание не на сути или субстанции вещей
и явлений, но на характеристиках предметов и событий, которые могут быть объективно и,
следовательно, публично проконтролированы и оценены. Начиная с Галилея наука намерена исследовать
не что, а как, не субстанцию, а функцию.
5. Если новая наука отказалась от аристотелевской философии, то мы не должны думать, что она
свободна от философских допущений. И сами творцы научной революции были связаны — различными
способами — с прошлым, так, например, они обращаются к идеям Архимеда и Галена. Как
герметическая, так и неоплатоновская мистика Солнца господствует в трудах Коперника, Кеплера, мы
встречаем ее и у Гарвея. Идея Бога, Который с геометрическим расчетом воплощает в мире
математический порядок, которому должен следовать ученый, имманентна эпохе научной революции и
исследованиям Коперника, Кеплера или Галилея.
6. Следовательно, с определенной осторожностью можно утверждать, что неоплатонизм стал
«философией» научной революции, во всяком случае — метафизическим допущением астрономической
революции. Однако ситуация еще сложнее. Современные историографы (например, Э. Гарен, Фр. А.
Йетс) указывают, приводя обширные данные, на явное присутствие магической и герметической
традиций в этом процессе. Конечно, среди ученых будут и такие, как Бэкон или Бойль, которые со всей
возможной резкостью обрушатся на магию и алхимию; вспомним Пьера Бейля,
150 Научная революция
который выступал против суеверий в астрологии. Тем не менее магия, алхимия и астрология
неотъемлемы от процесса, именуемого научной революцией. То же можно сказать и о традиции,
восходящей к Гермесу Трисмегисту (напомним, что Corpus Hermeticum переведен Марсилио Фичино),
основы которой — параллелизм между макрокосмосом и микрокосмосом, космическая гармония и
концепция вселенной как живого существа. В ходе научной революции некоторые из магических и
герметических тем и идей, учитывая разный культурный контекст, в котором они живут и
возобновляются, окажутся плодотворными для развития современной науки. Но это не всегда было
возможным и не всегда имело место. В море идей не все они оказывались функциональными для
развития современной науки. Так, например, если Коперник обращается к авторитету Гермеса
Трисмегиста (равно как и к неоплатоновской философии) для оправдания своего гелиоцентризма, то
Бэкон уже осуждает Парацельса (у которого, как мы увидим, немало заслуг) не столько за то, что тот
пренебрегает опытом, сколько за то, что он замутил источники знания и обнажил человеческий ум. Но и
астрологи бурно отреагировали на «новую систему мира».
Мир, благодаря открытиям Галилея, стал больше, и количество небесных тел неожиданно
значительно возросло. Этот факт потряс основы астрологии. И астрологи восстали. Вот, например,
письмо неаполитанского мецената Дж. Б. Мансо, друга делла Порта, к Паоло Бени, преподавателю
греческого языка в Падуе, сообщившему о поразительных открытиях, сделанных Галилеем с помощью
подзорной трубы: «Пишу тебе также о жалобах, которые я выслушиваю от всех астрологов и от
большинства врачей; они считают, что добавление стольких новых планет к уже известным губительно
Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта - С-
Петербург, «Пневма», 2002, 880 с, с ил.