Pokrovskiy

ках обдирает высоких духом внуков рема». На то же он жалуется
и в ст. 11: «по вине Лесбии умерла моя любовь, как цветок
на краю луга, скошенный плугом».
В душе Катулла наступило трагическое раздвоение: он начинает
презирать Клодию, но не в силах стряхнуть с себя
страсть к ней: «я тебя любил не так, как толпа любит своих
любовниц, но как отец любит своих сыновей и зятьев. Теперь
я тебя узнал. Поэтому, хотя еще сильнее жжет меня огонь
любви, но ты для меня гораздо ничтожней и легковесней. Почему
это? скажешь. Потому, что такая обида заставляет любящего
любить больше, а расположения иметь меньше» (72). Ср.
ст-ихотв. 75: «Моя душа раздвоилась (читаем diducta) по твоей,
моя Лесбия, вине и до такой степени погубила сама себя своей
верностью долгу, что уже не может быть расположенной к тебе,
хотя бы ты сделалась совершенно безупречной, и не может перестать
любить тебя, что бы ты ни сделала». Этот глубокий
разлад с особой силой выражен в знаменитом двустишии (85):
«ненавижу и люблю; почему я это делаю? спросишь ты, может
быть; не знаю, но чувствую, что это со мной делается, н терзаюсь».
ч
Катулл, наконец, вынужден порвать с этой недостойной
женщиной, по это решение стоит ему несказанных мучений и
повергает его в какое-то оцепенение, овладевающее всем
его существом (76). 1
Весьма важную роль в личной жизни Катулла играла дружба.
Она для него святой долг, нарушение которого вызывает
в нем не только негодование, но и чувство острой боли (73 и
особенно 30). В этом отношении он близок к Пушкину, который
горько жаловался на дружбу, отплатившую изменой «за
жар души доверчивой и нежной.» Этим жаром нежной души
1 Позволим себе приложить близкий прозаический перевод этого стихотворения:
«Если у человека при воспоминании о его прежних заслугах есть
какое-нибудь наслаждение, когда он помышляет о том, что он не нарушил
святости слова и ни в одном союзе не злоупотреблял волей богов для обмана
людей, — то многие приобретенные тобою от этой неблагодарной любви
радости остаются для тебя, Катулл, даже на долгую жизнь. Ведь все,
что люди могут кому-либо сказать или сделать хорошего, все это тобой
сказано и сделано. Но все это погибло, вверенное неблагодарному сердцу.
Поэтому зачем же тебе еще больше терзать себя? Крепись же, отступись
от этого н перестань мучить себя — ведь этого не хотят боги. Трудно сразу,
сбросить с себя долго длившуюся любовь. Трудно, но, как хочешь, добивайся
этого. Это одно для тебя спасение, это ты должен преодолеть, возможно
ли оно или невозможно. О боги, если вам свойственно сострадание, п
если кому-либо и когда-либо вы приносили последнюю помощь уже при
самой его смерти, — воззрите па меня несчастного и, если жизнь моя чиста,
спасите меня от этой заразы и пагубы! Увы мне! До такой степени это
оцепенение, прокрадываясь в самую глубину моих членов, изгнало всякую
радость пз моего сердца. Не того уж я ищу и не к тому стремлюсь,
чтобы она отвечала на мою любовь или, что невозможно, чтобы она захотела
быть безупречной: сам я хочу быть здоровым и сбросить с себя эту отвратительную
болезнь. О боги, воздайте мне это за бдагочестье мое!».