Pokrovskiy

Не давала материала для поэзии и римская религия в противоположность
греческой с ее неистощимым запасом религиозных
мифов, бывших живым родником как для устной, так и для художественной
поэзии. Национальных мифологических сказаний
о богах у римлян было очень мало. Слияние их религии с греческой,
правда, познакомило их с греческой мифологией, но она
была своего рода тепличным растением на чужой почве и обратилась
в орнаментальный аппарат у ученых поэтов.
Кроме того, самое представление о божестве было у римлян
лишено антропоморфизма: божество было для римлянина темной
абстрактной силой, подстерегавшей человека решительно на
каждом шагу его жизни, и в молитвах суеверного римлянина, —
которые нам, кстати сказать, известны очень мало, — прежде
всего заметна забота как можно выгодней откупиться от этого
божества. Чтобы не попасть впросак, римлянин создал себе
множество божеств чуть ли не на каждый акт своей жизни.
Например, рождением и воспитанием ребенка заведуют богиня
рождения Partula, богини„ 9-го и 10-го дня Nona и Decima,
еды — Edula, питья Potina, сосцов Rumina, колыбели Cunina,
бог плача Vagitanus, бог первых слов ребенка Fabulinus, бог.
его стояния Statanus и т. д.
Из старых молитв до нас дошли небольшие и притом совершенно
невразумительные отрывки гимнов Салиев («скакунов»,
очень древней жреческой коллегии в честь бога Марса), но,
впрочем, их язык, по словам Горация, вряд ли был понятен
даже самим жрецам.
Кое-какие стихи дошли и из песнопений «Арвальских братьев»,
древней жреческой коллегии, умилостивлявшей богов плодородия.
Но стихи эти мы имеем в поздней записи (III в. и. э.).
Точному переводу и толкованию они не поддаются; но видно,
что молились между прочим Ларам (Enos, Lases, iuvate) и Марсу.
Поэзии в этих стихах нет, как пет ее, например, в молитве о
«вызове богов» (evocatio deum) из осажденного города с приглашением
перейти в Рим, где им обещаются храмы и богатые
жертвоприношения (Макробий, Sat., III, 9, § 7). Нет поэзии и в
заклинаниях, тоже известных нам очень мало.
Скудны наши сведения и о светской устной поэзии у римлян.
Цицерон сохранил любопытное свидетельство Катона Старшего,
что в древности существовал прекратившийся задолго до
него обычай воспевать на пирах деяния славных мужей, иногда
под аккомпанемент флейты. Заключали ли в себе эти застольные
песни (carmina convivalia) подробный рассказ эпического харакviro
| Luciom Scipione. Filios Barbati | Consol, censor, aidilis hie fuet a(pud)
vos. 1Нес cepit Corsica Aleriaque tirbe, | Dedet Tempestntebus aide inereto (d)».
«Большинство в Риме согласно в том, что этот Луций Сципион был самым
лучшим мужем из хороших. Сын Бородатого, он был у вас консулом, цензором,
эдилом. Он взял Корсику и город Алерщо, Построил храм в дар
Бурям заслуженно»,