Pokrovskiy

ворит, что в его жизни заинтересованы сами боги — Аполлон и
Эскулап, причем Аполлон пользуется случаем сообщить Эскулапу
всю служебную карьеру больного.
Воспевая свадьбу Стеллы и Виолентиллы, поэт выводит богиню
Венеру, которая усиливает любовь Виолентиллы и вместе
с тем указывает ей, что Стелла, как поэт и магистрат,— вполне
достойная ее партия и т. д. и т. д.
Многие особенности «Silvae» повторяются и в большой поэме
о раздоре между сыновьями Эдипа — Этеоклом и Полиником
(«Thebais»). Но то, что не портило относительно небольших
стихотворений, сказывалось очень невыгодно на
«Фиваиде».
Уже в «Silvae» чувствуется некоторый избыток сравнений,
особенно мифологических; в «Фиваиде» их множество и многословность
прямо невыносимы. Правда, это прием Гомера и Вергилия,
но у Гомера сравнения представляют собой основной
элемент архаического наивного мировоззрения; у Вергилия они,
во всяком случае, уместны и выразительны.
Далее, описания в «Silvae» если и подробны, то зато они наглядны
и точны, так как поэт описывал то, что он видел, и, говоря,
например, о вилле своего друга Поллия в Сорренто, он
находил особое удовольствие в описании этой, с детства увлекавшей
его природы.
В «Фиваиде» описания необыкновенно длинны, и так как они
касаются местностей, поэту незнакомых, то теряют и в точности
и в привлекательности. Часто они лишь задерживают ход рассказа:
например, делая VI книга посвящена описанию похорон
маленького Офельта (Архемора) и устроенных по этому поводу
игр и состязаний, а равно и похоронных обрядов. Конечно,
это— подражание Гомеру и Вергилию, но у них эти описания
имели предметом действительно крупных героев*, как Патрокл и
Гектор, Анхис и др. При этом, если Вергилий и описывает старинные
обряды, то он делает это обыкновенно с целыо показать,
что эти обряды сохранились в его время. У Стация все это —
работа в гораздо большей степени ритора, чем поэта. Как ритор,
он злоупотребляет и речами — длинными и потому бесцветными
— своих героев и героинь по всякому, даже ничтожному поводу;
очень длинные речи произносят у него даже умирающие,
например, юный Парфенопей (IX, 885—907). Поэму свою он читал
публично, частями, по мере их обработки; каждая из них,
естественно, заключала в себе немало эпизодических отступлений,
в которых поэт искал случая с наибольшим блеском проявить
свое литературное дарование. Но в виду раздробленности
и самостоятельности отдельных частей вся поэма вышла громоздкой
и расплывчатой.
Повредило автору и его соперничество с Вергилием, на которое
он ясно намекает в конце поэмы. В «Энеиде» первая половина
занята скитаниями Энея и его рассказами, вторая — его
326