Pokrovskiy

Еще лучше его ответ на просьбу Фабриция обменяться пленными
или принять выкуп. Он отказывается от выкупа за пленных:
ни он, ни римляне не торговцы войной, — говорит он,—
а воители, и спор о судьбе должен решить меч, а не золото; тех
храбрецов, которых пощадило военное счастье, не может не пощадить
и он; он дарует им свободу и даром уступает их римлянам:
того хотят боги.
Цицерон в сочинении «Об обязанностях» (I, § 38), приводя
этот отрывок, находит мысль, выраженную в нем, истинно царственной
и достойной потомка Ахиллеса. Более того, сколько
можно понять из предыдущего рассуждения Цицерона, эта
рыцарская тирада Пирра как нельзя более соответствовала
рыцарским воззрениям римлян на обязанности по отношению
к врагам, на военное право, изобретением и применением которого
они так гордились.
В заключение позволительно отметить, что Энния, так же,
как и Невия, исторические мотивы иногда обрекали на прозаичность
изложения; например: Appius indixit Carthageniensibus
bellum (Аппий объявил карфагенянам войну), или Quintus pater
quartum fit consul (Квинт-отец в четвертый раз избирается в
консулы).
Гексаметры Эиния часто шороховаты. Но, подобно своим
современникам вплоть до Теренция, он украшает их посредством
аллитерации, которая у него служит целям не только эвфоническим,
но и драматическим, например corde cupitus, caeli caerula
templa, postulat pacem petens и др. Этот прием усвоили себе
впоследствии его преемники Лукреций и Вергилий в «Энеиде»
(последний сделал это для придания своей поэме архаического
колорита).
Драматургическую деятельность Энния продолжает его племянник
Паку вий (род. в Брундисии около 220 г., умер в 1аренте,
дожив до 90 лет).
В противоположность Эннию и Невшо он сосредоточился
исключительно на трагедии и претексте (есть, впрочем, глухие
сведения о том, что он писал и сатуры), подобно тому, как
Плавт, Цецилий Стаций и Теренций писали исключительно комедии,
и Акций — трагедии. Но и в области трагедии он не
очень продуктивен, так как соединял профессию драматурга
с профессией художника, и некоторые из его картин пользовались
известностью даже во времена империи.
Критики конца республики и начала империи называли его
doctus (ученый), и действительно, в поисках наиболее эффектного
и патетического материала он не ограничивался Эврипидом,
но пользовался также Эсхилом, Софоклом и послеэврипидовскими
не известными нам трагиками.
Цицерон находил язык его недостаточно чистым, но вместе
с тем признавал его крупнейшим римским трагиком и особенно
восхищался, например, сильной сценой, в которой саламинский
41