Pokrovskiy

хаона, Хирона, Асклепия. Правда, его Цинтия сама была поэтессой
и, следовательно, знала мифологию; знали ее из книг и
по множеству находившихся в Риме греческих статуй и картин
его читатели; тем не менее, эти прикрасы, в глазах современных
нам любителей литературы, лишь ослабляют основную лирическую
стихию его стихотворений.
Любопытна в этом отношении одна его поздняя элегия из
времен его увлечения римскими древностями (IV, 8), написанная
в необычном для него юмористическом стиле (что свидетельствует
о гибкости его дарования). Цинтия в компании молодого
хлыща затеяла увеселительную поездку в Ланувий, куда собственно
полагалось ездить на поклонение Юноне. Раздраженный
ее изменами поэт решил провести время в обществе двух гетер.
Ыо в, разгар их пира нагрянула Цинтия и избила обеих женщин
и самого поэта. На шум сбежались к дому Проперция проснувшиеся
соседи. Неудовлетворенный этой, в сущности благодарной,
темой поэт без всякой надобности присоединил к этому забавному
рассказу ученую справку о своеобразном культовом обряде,
практиковавшемся в Ланувии, — именно о кормлении
священной змеи девушками, причем, если змея не принимала
пищи, то это значило, что девушка потеряла целомудрие,
Но, как и у Катулла, этот расхолаживающий ученый прием
не заглушает в Проперции его громадного дарования, которое
делает его одним из самых ярких римских лириков.
Толчком к пробуждению его дарования была страстная, полная
страданий любовь к очаровательной и даровитой Цинтии, 1
которая была и музыкантшей, и поэтессой. Поэту стоило больших
усилий добиться ее взаимности, но когда он ее добился —
Цинтия стала для него всем: она для него — дом, родители, все
часы его радости (I, 11, 23); «Цинтия была первой, Цинтия будет
и концом» (I, 12, 20). «Буду ее я живой, буду и мертвый
ее» (И. 15, 36). И, действительно, мысль об этой чарующей мучительнице
не оставляла поэта даже после окончательного разрыва
с ней. В трогательной (к сожалению, не свободной от
ученого балласта) седьмой элегии IV книги ему является во
сне призрак недавно умершей Цинтии, рассказывает ему о своей
жизни в подземном царстве, кротко упрекает в изменах и в
том, что он не был на ее похоронах, и выражает надежду, что
после смерти он будет принадлежать ей одной: пусть им теперь,
владеют другие, в загробном мире он и она будут неразлучными.
Юмористическое воспоминание (IV, 8) о бурной сцене
ревности, устроенной Цинтией, было уже упомянуто выше.
Оба они вносили в свою любовь всю силу страстности.' оба
болезненно страдали от ревности, которая у вспыльчивой Цинтии
иногда принимала буйные формы; между прочим, поэт, тоже
1 Цинтия — псевдоним (вм. I остня), взятый от названия горы Cynthus,
посвященной Аполлону. Значит Цинтия — служительница Аполлона.