Pokrovskiy

речь адвоката она производила известное моральное давление
на судей: для последних всякого рода проявления негодования
или сочувствия публики были как бы vox populi (гласом народа),
тем более что эта публика являлась на процесс уже
подготовленной теми митингами, которые предшествовали крупному
судебно-политическому процессу и на которых опытные
ораторы и демагоги разъясняли ей политическое значение данного
процесса и настраивали ее в нужном для них направлении.
В-свою очередь, римская уличная публика, как мы уже
раньше говорили, была еще задолго до Цицерона приучена к
тщательно обработанным и эффектным речам ораторов, политических
и судебных. В частности, ей давно привычно было
цветистое и театральное азианское красноречие, и до появления
на сцену Цицерона она привыкла восхищаться Гортенсием,
первым судебным оратором того времени, можно сказать, —
царем судебного красноречия. Это одна из причин, почему
Цицерон, даже после занятий у Молона Родосского, не счел
возможным — не говоря уже о его собственных склонностях—
вполне порвать с азианизмом. Окончательный переход на сторону
сенатской олигархии и изгнание вооружили Цицерона против
народной массы, и он любит говорить об отсутствии у нее
политического смысла; но он же в полемике с аттицистами
Марком Брутом и Кальвом признает за этой массой способность
тонкого литературного суждения. Всякий публичный
оратор должен быть для 'массы артистом, и Цицерон был им
в высочайшей степени. Эта масса была вместе с тем и очень
требовательна, и угождающий ее вкусам оратор-артист не смел
почивать на лаврах, но должен был к каждому выступлению
специально и тщательно готовиться. Сам Гортенсий перестал
нравиться именно потому, что он во второй период своей деятельности
потерял энергию. Это было поучительным уроком
для Цицерона, который зато тщательно работал над своим
самоусовершенствованием до самого конца своей ораторской
деятельности и в каждой последующей речи проявлял своего
рода неистощимую находчивость в придумывании оригинальных
эффектов и в улучшении словесного выражения своей
мысли.
Например, в трактате De oratore даны подробные наставления
относительно композиции отдельных частей речи, и мы
видим, как заботливо Цицерон держится их на практике. В общем,
оратор должен сделать судью внимательным и склонным
к усвоению аргументов оратора (attentum et docilem); наконец
он должен уметь потрясти судью. Но вниманием судьи надо
заручиться уже с первых слов своей рейи. Поэтому ее начало
должно быть тщательно продумано. Его нельзя импровизировать,
как бы ни был красноречив оратор, но оно должно основываться
как бы на самих недрах процесса (ex visceribus causae),
и изучение exordia в речах Цицерона показывает, как он
146