Pokrovskiy

проступки равны, подчас не отличает действительных пороков
от смешных, но по существу безвредных слабостей.
Нам остается теперь сказать о непомерной лести, которой
Марциал, можно сказать, бомбардирует Домициана. Он его
отождествляет с самым Юпитером и даже готов признать его
преимущество перед этим всемогущим богом. Великолепные
храмы, построенные Домицианом, столь драгоценны, что боги
и сам Юпитер, если бы им пришлось за них платить, оказались
бы банкротами. Угощение народа в амфитеатре сравнивается
с пиром Юпитера после победы над гигантами. Если бы Марциалу
предложили на выбор пир у Юпитера или Домициана,
он предпочел бы пир у земного бога, хотя бы его дворец был
дальше от звезд небесных и т. д. и т. д.
Это — действительно очень прискорбная сторона характера
и деятельности Марциала. Ыо надо помнить, что Домициан
сам предписал величать себя господином и богом и что перед
ним еще более, чем Марциал, плебей и провинциал, пресмыкались
римская знать и сенат. О том, как жутко было жить при
этом чрезвычайно жестоком императоре, свидетельствуют
многие из его современников, особенно Тацит в начале
«Agricola» (см. в главе о Таците).
Марциал пользовался большой популярностью не только
среди современников: его усердно читали и до начала Средних
веков и в Средние века. Особое влияние он приобрел в новое
время, начиная с эпохи Возрождения, найдя себе многочисленных
поклонников и подражателей в разных странах Европы.
Между прочим, его очень ценили немецкие поэты времен
Sturm und Drang: Лессинг подражал ему в своих эпиграммах
и на нем построил свою теорию эпиграммы. Шиллер и Гете
назвали сборник своих совместных эпиграмм, наподобие
Марциала, «Xenien». В одном стихотворении Гете не считает
преступлением, что его когда-то воодушевлял Проперций, к
которому затем присоединился «отчаянный» (der Verwegene)
Марциал. Ценил его и Пушкин и, по преданию, идущему от
Соболевского, помогал в понимании его молодому латинисту
Мальцеву.
ГЛАВА XXX. ЮВЕНАЛ
Специально в области сатиры очень видное место занимает
современник Марциала, Тацита и Плиния Младшего — Ювенал
(Decimus Iunius Iuvenalis). Имя его, как сатирика сурового
и беспощадного, стало даже нарицательным. Впрочем, некоторые
из его новоевропейских поклонников (особенно Виктор
Гюго) слишком его захвалили: им импонировала его крайняя
озлобленность, и они игнорировали монотонность его вечно
напряженного, риторического пафоса и беспорядочность изло-