Pokrovskiy

•чества. Это он показал пагубный пример того, сколько стран
может быть подчинено одному человеку. Только природа
могла положить конец этому безумцу. Его члены следовало
бы разбросать по всему свету, а между тем они покоятся в
■священной часовне (X, 19 сл.). С несомненным намеком на
римскую монархию и обожествление умерших императоров
поэт патетически восхваляет Катона Младшего как истинного
отца отечества. «Он достоин того, чтобы в честь его воздвигали
алтари; его именем ты будешь клясться, Рим, и никогда не
стыдиться; и если ты когда-нибудь — теперь или впоследствии
— встанешь с освобожденной от. ярма шеей, ты его
сделаешь богом» (IX, 600 сл.). Лукан саркастически сообщает,
что «замолк Дельфийский оракул с тех пор, как цари стали
бояться будущего и запретили богам говорить» (V, 111). По
словам старого комментатора, здесь заключается намек на неудачное
обращение Нерона, после убийства своей матери, к
Дельфийскому оракулу, который сказал ему, что матереубийцам
он ответов не дает. Целую философию тираннии, наподобие
героев трагедий Сенеки, развивает советник юного
александрийского царя Птолемея Пофин, советуя ему не принимать
под свою защиту оказавшегося в несчастий Помпея,
несмотря на заслуги последнего перед египетскими царями
(VIII, 486 сл.): «почитай счастливых, избегай несчастных; вся
сила скипетра погибает, если ои начнет соображаться со справедливостью,
и уважение к честности ниспровергает твердыни.
Ненавистную царскую власть охраняет свобода преступления
й безграничное употребление меча. Пусть покинет двор тот,
кто желает быть добросовестным. Добродетель и высшая
власть не сходятся друг с другом. Всегда будет бояться тот,
кто будет стыдиться свирепости».
Образ Цезаря одиозно освещен уже в первых книгах. Цезарь,
неистово стремящийся к бою, любит итти только по .дорогам,
обагренным пролитой кровыо. Ему приятно не столько
входить в открытые перед ним ворота, сколько взламывать их.
Ему стыдно итти дозволенными путями и казаться гражданином
(I, 143 сл.). Вступая в: Рим, он радуется тому, что его
боится великий народ, и он не хотел бы, чтобы его любили
(III, 82). Встретив сопротивление со стороны массилийцев, он
радуется лишнему случаю повоевать; «есть время для разрушения
Массилии; радуйтесь, когорты: судьба попутно предоставляет
вам в дар войну. Как ветер теряет свою силу и рассеивается
в пустом пространстве, если его не задерживают
густые леса, и как большой огонь гаснет, если ои не находит
•никакого сопротивления, так и мне невыгодно, если недостает
неприятеля, и мы считаем для нашего оружия потерей, если не
поднимаются войной те, которые могли бы быть побеждены»
(III, 360 сл.). В тон кровожадному полководцу кровожадны и
его солдаты: в непомерно длинной для солдата речи его цен-
■306