Pokrovskiy

рабам ношение оружия и карали за него смертной казныо. Зато
Веррес изображен у него генералом, но, так сказать, «с другой
стороны», т. е. грубым волокитой и пьяницей. На рассказ
о его оргиях в летнее время Цицерон потратил не мало остроумия
и дал ряд живых сценок: бывавшие на его пирах знатные,
но легкомысленные гречанки, женщины при этом замужние,
не шутя возмущались тем, что и в их общество попала
дочь актера, любовница Верреса. Последний— «новый Ганнибал»
— величественно заявляет им, что в его лагере надо состязаться
только доблестыо, а не родовитостью.
Хороша сцена проводов военной эскадры: вместо военной
одежды на Верресе доходящая до пят туника и пурпурный
плащ; он стоит у всех па виду на берегу, обутый в сандалии
(по-нашему, — в туфли), и опирается на «бабенку» (muliercula).
Когда среди ночи пришло известие, что эскадра была подожжена
пиратами, он выходит заспанный и непротрезвившийся и
не сразу понимает, что собравшаяся вокруг его дворца толпа
римских всадников-негоциантов выражает свое глубокое возмущение
бездеятельностью военачальника.
Эти сцепы из Веррин показывают, какое значение придавали
древние ораторы смехотворному и комическому элементу
в своих речах. В сочинениях теоретических (например в De огаtore
Цицерона) смеху отводится специальный отдел. С одной
стороны, удачное возбуждение смеха вообще располагает слушателей
к оратору п к защищаемому им делу, с другой — смех
часто является более ядовитым и более сильным оружием, чем
хорошо обоснованная аргументация и самый глубокий пафос.
Во всяком случае, Цицерон в пользовании этим оружием проявляет
большое разнообразие-применительно к тем персонажам
процесса, на которых он его направляет.
Так, беспощадны и изворотливы его насмешки над легкомысленной
красавицей патрицианкой Клодией, сестрой его заклятого
врага Клодия. Защищая ее бывшего любовника Целия.
от обвинения в покушении на ее отравление,-он заявляет, что
не считает себя врагом женщины, которая не была врагом никому,
но была подружкой (arnica) всем. Признавая необходимым
говорить с замужней женщиной почтительно и в современном
деликатном тоне, он преподносит ей городскую сплетню
о ее сожительстве с родным братом и, чтобы создать себе
возможность принять более грубый тон, он представляет себе,
как отнесся бы к ней отдаленный предок суровый цензор Аппий
Клавдий Слепой, который с негодованим заявил бы ей, что
он строил Апгшеву дорогу не для того, чтобы Клодия разъезжала
по ней со своими любовниками. Связь с замужней женщиной
есть прелюбодеяние, по словам обвинителей Целия,
но в данном случае Целий и прочие любовники Клодии
имеют дело с женщиной, которая ведет себя, как женщина
продажная.