Pokrovskiy

веского содержания похожи на речи, обращаемые к народу. Если
Эврипид учился у ораторов, то и они учились у него. В конце
концов — особенно в виду того, что и будущие политики и будущие
литераторы и поэты проходили с детства одинаковую
риторическую школу, — и у греков и у римлян риторика проникает
во все виды изящной словесности.
До мае сохранились значительные отрывки из речи Катона
з сенате в защиту родосцев, — которые во время войны с македонским
царем Персеем отказали римлянам в помощи, — и из
некоторых обвинительных его речей. Защищая родосцев, он обнаруживает
большую находчивость в аргументации. Он рекомендует
сенаторам не увлекаться удачей, которая отклоняет людей
от правильных решений, и не спешить с приговором родосцам:
«Они не помогали римлянам, но не помогали и Персею. Их обвиняют
в том, что они хотели сделаться врагами римлян.
Можно ли представить себе такой жестокий закон, который налагал
бы наказание на тех, кто захочет иметь больше
500 югеров земли или больше скота. Мы ведь все -хоти м
иметь больше, и нас за это не наказывают. Если несправедливо
создавать почести тому, кто, по его словам, хотел сделать
добро и, однако, его не сделал, то неужели родосцы должны
пострадать не за то, что они сделали дурного, а за то, что про
них говорят, что они хотели сделать дурное? Говорят, что
родосцы высокомерны... Неужели вы сердитесь иа то, что есть
люди более высокомерные, чем мы?»...
Не даром сам Цицерон высоко ценил Катона как оратора,
несмотря на архаичность и шероховатость его стиля.
В обвинительной речи против Мииуция Терма, выдававшего
двои неудачи в Лигурии за победы и казнившего уполномоченных
по доставке провианта децемвиров, видно умение усиливать
пафос, свидетельствующее о большой ораторской технике.
«Свое безбожное деяние ты хочешь прикрыть деянием еще более
позорным. Ты устраиваешь великую резню, ты создаешь
десять похорон, ты казнишь десять свободных людей, ты отнимаешь
жизнь у десяти человек без процесса, без суда, без осуждения1»
(A. Cell. XIII, 25, 12). «Он сказал, что децемвиры плохо
позаботились1о доставке ему провианта. Приказал стащить с
-них одежды и сечь их ремнями. Децемвиров секли Бруттийцы. 1
Видели это многие смертные. Кто может вынести это оскорбление,
этот произвол власти, это рабство? Этого не осмелился
сделать ни один царь, и это делается с людьми приличными,
хорошего рода, благонамеренными! Где же союз? Где верность
•обязательствам? Слишком явные, бесконечные обиды, удары,
побои, рубцы, эти страдания и истязания ты осмелился позорным
и оскорбительнейшим образом причинить на глазах их собствен-
* Бруттпйцы первые перешли к Ганнибалу и после II Пунической войны
лишились автономии. . '•>