Pokrovskiy

ская победа консула Лутация Катула была им достигнута в мо-
**ehr почти полного истощения всех римских экономических и
Человеческих ресурсов. Большие жертвы были принесены людьми
богатыми, но главная тяжесть воины легла, разумеется, на
римский плебс.
Во времена затяжных и тяжелых войн римские политические
Партии, по замечанию Полибия, обыкновенно приостанавливали
свою борьбу, которая после окончания войны возобновлялась.
Так было и теперь: как ни мало осведомлены мы об истории
этой эпохи, но знаем, что во вторую половину промежутка между
I и II Пуническими войнами плебс имеет уже своего энергичного
вождя в лице Фламиния, бывшего консулом в 223 и 217 гг.
и цензором в 220 г. до н. э.: достаточно сказать, что он против
волн сената распределил между гражданами ager Gallicus и что
около его времени демократпзовался порядок голосования путем
слияния центурий с трибами, причем отдельные имущественные
классы получили каждый одинаковое число центурий или голосов,
а вследствие этого было сильно ограничено преобладание
богатых классов. Рост демократии, — правда, в эту эпоху, состоявшей
из людей зажиточных, — отразился и на литературе,
т. е. прежде всего на демократических выпадах Невия против
видных аристократов даже в произведениях драматических.
Повышенное национальное самочувствие привело даже, по крайней
мере, у Невия, к состязанию с учителями римлян — греками.
Греческая трагедия, которая перелагалась для римской сцены,
основана была на греческих национальных легендах; такую же
основу имел и греческий эпос. Но ведь и Рим имел свои национальные
легенды, достойные обработки в трагедии и эпосе; мало
того, его героическая история, включая историю современную,
также заслуживала внимания национальных поэтов. Так возникли
«претексты», т. е. трагедии с римским содержанием, и эпос
Невия о Пунической войне. И этот моральный подъем всех классов
населения, несомненно, содействовал быстрому возникновению
и развитию литературы. Мы знаем лишь несколько имен
писателей этого времени, но их, очевидно, было не мало: пролог
к комедии Плавта «Casina» говорит, что в его эпоху, — а следовательно,
и в эпоху его старшего современника Невия — в Риме
был «цвет поэтов» (flos poetarum); во всяком случае, под именем
одного Плавта циркулировало больше ста комедий сверх тех,
которые ему несомненно принадлежали. Уже самая переделка
греческих комедий с внесением в них римских подробностей, которая
нам известна у Невия и у Плавта, свидетельствует о желании
этих поэтов не только приохотить широкие массы к литературе,
но и проявить известную долю самобытности в неблагодарном
труде переводчика или перелагателя.
Даже такой строгий критик старинной римской поэзии, как
Гораций, должен был с похвалой отнестись к неутомимым попыткам
ранних римских поэтов создать национальную драму.