Pokrovskiy

прочным при помощи прелюбодеяния (ст. 80)! Мало того, рождение
от Невола (а официально от мужа) детей предохраняет
мужа от злых сплетен насчет его порочности и закрепляет за
ним право наследования, которое было бы ограничено в случае
его бездетности.1 И вот, по мере того как Невол начинает
стареть, его неблагодарный покровитель становится очень скупым
на подарки. Пикантность сатиры состоит в искреннем пафосе
обманутого негодяя, каким был Невол, и в сдержанности
его собеседника Ювенала, который не произносит ни одного
слова осуждения. 10-я сатира, наподобие 2-й сатиры Персия,
является не чем иным, как декламацией на академическую тему
о близорукости человеческих желаний. Все полно опасности —
и богатство, и высокое положение, и ораторская деятельность,
и военная слава, и физическая красота. Лучше предоставить
богам, знающим будущее, определять нашу судьбу; а для нас
самое лучшее — желание иметь здравый ум в здравом теле.
В 11-й сатире Ювенал приглашает к себе на обед своего
друга Персика по случаю праздника Мегалесий, но вместо заслуживающих
порицания чересчур роскошных пиров, которые
устраивались в эту эпоху, Ювенал сообразно с идеалами старого
доброго времени предлагает другу простой, но здоровый
обед. Нет едкости и в 12-й сатире; друг Ювенала Катулл
спасся при кораблекрушении. Поэт намерен принести богам
жертву за это спасение, по при этом не имеет претензий на
наследство с его стороны, так как Катулл женат и имеет трех
законных детей. Сатира 13-я, так же как и 11-я, представляет
собой декламацию на простенькую тему: Кальвина обманули,
но он может утешаться тем, что его денежная потеря невелика
и что обманщик будет зато терзаться угрызениями совести.
Декламацией на педагогическую тему является сатира 14-я —
о дурных примерах, которые подают детям родители: они не
стесняются вести при детях непристойные разговоры, они же
приучают детей к разным порокам, в частности к стяжательству.
А между тем детский возраст требует особого к себе
внимания и уважения. В 15-й сатире, в связи с порицанием
египетских нравов, рассказан случай людоедства, происшедший
там после раздора двух племен. В 16-й сатире, дошедшей до
нас не полностью, Ювенал рассуждает о-правовых преимуществах
военного сословия: если, например, человек штатский, бу­
1 Если Марциала, как бытописателя, интересовали, в связи с возобновлением
законов Августа о семейной жизни, яркие случаи разложения семьи,
то Ювенал, как суровый сатирик, обыкновенно клеймит их со всей страстностью.
В данной сатире муж — в сущности сводник (leno), по смыслу Августовских
законов. Уже в первой сатире выведен (ст. 57) муж, промышляющий
любовными связями своей жены: он приучился, когда нужно, глядеть
в потолок и за чашей храпеть неспящим (vigilanti) носом,— порок, свойственный,
однако, отдельным представителям римского общества не только времен
Ювенала и Ов'.’дия, но еще времен сатирика Луцилия, у которого (фрагмент
1223) подобный муж-заявляет: non omnibus dormio (не для всех я сплю).
343