Pokrovskiy

ттросах военных, описывая сражения и подготовку к ним по определенному
ораторскому шаблону.
Но все-таки у него было много данных для понимания старой
римской республики, по крайней мере, в общих чертах.
В мелких муниципальных городах, при их тихой, консервативной
жизни, дольше сохранялись старые традиции и навыки, чем
в самом Риме с его кипящей, революционной жизнью, и
Титу Ливию были понятнее старые римские доблести и благочестие,
чем утонченному римлянину, его современнику. Эта
щетинная любовь к старине в связи с блестящим ораторским дарованием
придает его истории очень большую занимательность не
без налета наивности. Поэтому римские писатели сравнивали его с
«отцом истории» Геродотом. Как рассказчик, он может, где нужно,
достигать очень сильного пафоса, например, в величавом рассказе
о насилии, учиненном над Лукрецией, и ее самоубийстве.
Но его преобладающая стихия — привлекательное добродушие,
и, в виду плавного течения его обстоятельных, несколько
сложных по форме периодов, древние критики находили в цем
своеобразную особенность (которую трудно выразить на современном
языке) — lactea ubertas («молочную, нежную, как
?гЮлоко, полноту»). Как бы то ни было, ораторский дар придает
его истории большую живописность: крупные события и
крупные детали выступают с большой рельефностью; автор —
знаток человеческой души и мастер психологического анализа,
не в такой, впрочем, степени, как Саллюстий, который, помимо
своих дарований, сам пережил как активный участник глубоко
трагический конец республики; тайные пружины тех или иных
героев выражены у него в блистательных и полновесных, им
•самим сочиненных речах. Например, речи Сципиона и Ганнибала
перед сражением при Заме (202 г. до н. э.) очень выпукло
оттеняют того и другого (XXX, 30—31). Очень выразителен
(там же, гл. 12—15) рассказ о прекрасной Софонисбе и об отношении
к ней холодного римлянина Сципиона И' страстного
африканца Масиииссы.
Но не трудно заметить, что, увлекаясь художественным построением
речей, Тит Ливий иногда забывает ту реальную обстановку,
для которой она предназначалась. Например, попавший
в засаду консул Семпроиий Гракх произносит у него очень красноречивую
речь к сопровождавшим его немногим солдатам, для
которой исторический Семпроний просто не имел бы времени.
Или; перед нашествием галлов на Рим раздавались голоса за
переселение в Вей. В эту эпоху Рим был еще небольшой, отнюдь
не могущественной общиной. Это, однако, не мешает
Камиллу утверждать, что Рим бросать нельзя, так кик ему суждено
господство над всем миром (V, 54).
Отсутствие исторической перспективы особенно заметно в
изображении ранней борьбы плебеев с патрициями. Надо сказать,
что Тит Ливий не признавал демократического строя и вместе
230