Pokrovskiy

•народностей, с которыми должен был воевать Эней, отличается
от гомеровского «каталога кораблёй» тем, что Вергилий описывает
именно те племена, которые в его эпоху входили в состав
римского государства и были ему подчинены.
Мы уже говорили, что в гомеровские представления о богах
Вергилий внес чисто римские коррективы. Что касается чудес,
предзнаменований, предсказаний и снов, то в гомеровских
и -эмах^ .они являются по преимуществу драматическими моментами
изложения; но Вергилий, как и Август, желает возрождения
старого римского благочестия, и упоминание о различных
проявлениях вмешательства богов в человеческую
жизнь поэт считает полезным для тех овоих современников,
которые, не отрицая этого верования в целом, перестали, однако,
придавать значение гаданиям по полету птиц (Цицерон
в De divinatione) и потеряли всякое уважение к оракулам (там
же). Толкование знамении и предсказаний, по словам защитника
старого благочестия, Квинта Цицерона (в книге I трактата
De divinatione) основывается на догадке, которая иногда может
обмануть, но часто приводит к истине. Так же и у Вергилия
старый Анхис один раз ошибся в толковании темного предсказания
делосского оракула о возвращении троянцев на их древнюю
родину, в которой Анхис видел Крит вместо Италии (III,
103): поправку внесли, как мы говорили, пенаты, и, констатируя
свою ошибку, Анхис вспомнил, что об Италии (Гесперии) когдато
пророчествовала Кассандра, которой, к сожалению, не верили.
Таким образом, для Вергилия как защитника предсказаний
и снов важно, что их содержание часто идет из нескольких
источников (например, предсказание о белой свинье с белыми
поросятами идет от Гелена, III, 390, и от Тиберина,
VIII, 43). Равным образом Вергилий считает необходимым каждый
раз отмечать исполнение приведенных им предсказаний
(например, об исполнении предсказания о свинье см. VIII, 82; об
исполнении предсказания Гарпии о столах (III, 257) см. VII, 116).
Далее Вергилий, уКи в о интересовавшийся эпизодом о вылазке
троянца Долона в песни X , «Илиады» (ср. похвалу Долону
в песни XII «Энеиды», стр. 347 сл.) ввел в песнь IX слегка
напоминающий его эпизод о вылазке друзей Ниса и Эвриала.
Выбор темы о взаимном самопожертвовании друзей восходит
к трагедиям об Оресте и Пиладе и вместе с тем он, несомненно,
подсказан исключительным успехом сцены спора
Ореста с Пиладом о том, кому из них умереть друг за друга,
в римском театре, как о том свидетельствуют Цицерон («О
дружбе», § 24) и младший современник Вергилия Овидий (Ех
Ponto, II, 6, 28). Несомненно, что коварный Синон привлек
к себе сердце доверчивых троянцев своей ложной ссылкой на
дружбу с несчастным сторонником мира с Троей Паламедом, за
что он, будто бы, был осужден на заклание.
При этом для Ниса и Эвриала, как и для Муция Сцеволы,