Pokrovskiy

сенате о соблюдении законности по отношению к заговорщикам,
он отдает справедливость и его самому ожесточенному
противнику — Катону Младшему (Утическому), речь которого,
впрочем, ярко изобличает политический маразм и полное равнодушие
многих представителей сената к благу государства, и,
следовательно, совпадает с убеждениями автора. Обоим противникам
он дает и отдельные характеристики в «Заговоре Катилины».
Точно так же и в «Югуртинской войне», где выдвинуты
демократы — народный трибун Меммий и особенно Марий,
автор признает большие заслуги честного человека и
отличного полководца, но высокомерного аристократа Метелла
(Нумидийского) и молодого Суллы (бывшего квестором у Мария),
которому тон к oii дипломатической игрой и выдающимся
бесстрашием удалось без кровопролития захватить в плен
Югурту и этим положить конец тяжелой войне. Но постоянной
мишеныо его нападок является Помпей, который выступил как
деятельный сулланец, затем — отнюдь не по убеждению — сошелся
с популярами и при их посредстве получил сначала консульство
(в 70 г. до н. э.), а затем — сверхконституционные
полномочия для ведения войны с пиратами и Митридатом, а в
конце концов в 52 г. окончательно перешел на сторону сената
и был одним из главных виновников гражданской войны с Цезарем.
Уже письмо Помпея (в «Историях») к сенату из „Испании
во время войны с блестящим Серторием, полное угроз и ничем
не оправдываемого самохвальства, производило впечатление поистине
отталкивающее.
Кажущееся бесстрастие поддерживается и суровыми введениями
к «Заговору Катилины» и к «Югуртинской войне», а резкость
обличения олигархии производит впечатление не столько
партийных нападок, сколько негодования моралиста', требующего
от людей прежде всего исполнения долга перед государством.
Речь его сурова, сжата и полна ярких и смелых образов.
Он большой психолог и, подобно драматургу, прослеживает
внутренние побуждения своих героев, поскольку они проявляются
в их размышлениях и речах. Как стоик, он подозревает у
своих преступных героев по временам угрызения совести, которые
сказываются даже в их внешности и жестикуляции (Катилина
с бледным, бескровным лицом и с отвратительным выражением
глаз, с неровной походкой, — 15, 5; ср. страшные сны
Югурты в Bell. Jug., 72). Его герои — продукты среды, и он
мрачно рисует картину породившего Катилину современного общества,
сравнивая его со старым добрым временем, которое он
чересчур идеализирует, на подобие идеализировавших его консерваторов,
как Варрон, Цицерон и впоследствии Тит Ливий.
В числе литературных приемов, которыми Саллюстий пользуется
для наиболее выразительной характеристики римского
общества и его главнейших представителей, надо отметить специальные
экскурсы (например, экскурс о римской знати в