Pokrovskiy

сматривала все роды красноречия, в которых мог проявить себя
будущий оратор, т. е. красноречие судебное (genus judiciale),
совещательное (deliberativum), применяемое в сенате и в обращении
к народу, и «показное» (demonstrativum), к которому
относились речи похвальные, в частности надгробные (funebres).
Большое внимание обращалось на составные части речи
(введение — exordium, prooemium, principium, initium, изложение
данных процесса — narratio), аргументацию и опровержение
доказательств противника — refutatio и заключение (регоratio,
epilogus) и на способы их обработки. Как бы много речей
ни произносил в судах государственный деятель, они, в зависимости
от существа дела, распадались на относительно небольшое
число как бы типов. Если, например, оратору приходилось неоднократно
выступать то обвинителем, то защитником в делах о
лихоимстве, то для всех этих речей был установлен определенный
план и шаблон: например, речи Цицерона против Берреса
(в 70 г. до и. э.), в защиту Фонтея (69 г.) и Флакка (59 г.) построены
по одной и той же схеме и с теми же loci communes
(общие места), с той только разницей, что защитительные речи
по своему освещению диаметрально противоположны обвинительным,
и в них Цицерон пользуется приблизительно теми же
аргументами и общими местами, как те, которые он в Веррииах
предполагает у Гортенсия, защитника Берреса.
Риторические школы много занимались и так называемой
inventio (нахождением, изобретательностью), т. е. развитием
у будущего оратора способности находить наиболее эффективную
базу для построения всей речи и для подбора наиболее
сильных аргументов.
В этих видах изучались и разбирались речи (и отрывки из
них) наиболее видных ораторов Греции и Рима, причем греческие
речи рекомендовалось переводить — отнюдь не дословно—
на латинский язык для выработки латинского стиля и для
усвоения силы греческих ораторов. Например, по свидетельству
Цицерона, его школьные учителя заставляли изучать отрывки
из речей старых патетических ораторов; равным образом некоторые
из его собственных речей, изданных в переработанном
виде, еще при его жизни сделались предметом изучения в
школе.
Эта укоренившаяся у римлян манера обнародовать речи в
обработанном виде, разумеется, немало способствовала процветанию
красноречия, так как причиной издания их было желание
не только оставить следы политики оратора, но и дать
литературный образец для молодого поколения.
Наиболее разумные из руководителей римских школ понимали
также, что, кроме школьных указаний, многому должна
научить живая практика. Это согласовалось с укоренившимся
обычаем молодых честолюбивых людей поступать с ранней
юности под руководство видных ораторов и политических дея-