Pokrovskiy

Энея. Дидона еще до прибытия Энея увлекалась грандиозным»
подробностями троянской войны и часть их увековечила в изображениях
на выстроенном храме. Влюбившись в прославленного
героя этой войны, она, как впоследствии шекспировская
Дездемона, заставляет его, после отдельных расспросов, снова
рассказать ей во всех подробностях и по порядку о том, что
с ним было. И то, что он рассказывает, усиливает ее влюбленность:
в рассказе чувствуется сила страданий героя, а Дидона
еще при приеме троянских послов заявила, что желает
приносить помощь несчастным, так как сама испытала не мало
несчастий. Вместе с тем, в рассказе Эней изображает себя не
только как героя, но и как преданного друга и нежного сына,
отца и мужа.
Еще больше самостоятельности проявлено Вергилием в изображении
любви Дидоны к Энею. Здесь он пользовался уже
не Гомером, но частично александрийской поэзией (Катулл и
Аполлоний Родосский), особенно же Эврипидом и его трагедиями
«Медеей» и «Ипполитом». Но и в этом использовании он
проявил большую оригинальность, так как его героиня не просто
влюблена в Энея, но питает к нему чувства, столько же
страстные, сколько возвышенные. Большое благородство и возвышенность
самой натуры героини выдержаны с начала — в ее
торжественной и радушной речи к троянским послам — до конца:
налагая на себя руки, она гордо заявляет, что сойдет в Аид
великой теныо, и ее добровольная смерть, действительно, не
лишена величественности. Кроме того, в Дидоне чувствуется
и гордая своим женским достоинством римлянка, вроде изображенной
Титом Ливием величественной Лукреции. И величие
Дидоны у Вергилия прекрасно оттенено простотой ее сестры
Анны, которая очень прозаично относится к ее союзу с Энеем.
В высокой степени оригинален один из коренных мотивов романа,
именно, что Дидона требует точного повторения рассказа
Энея, чтобы лишний раз пережить сладостные эмоции зарождающегося
чувства к нему. Самая возвышенность ее любви,
к человеку, который не может — да и не хочет — навсегда
остаться при ней, делает неизбежной истинно трагическую развязку
этого романа, и надо отдать справедливость римскому
поэту, — он сумел глубоко заглянуть в душу любящей женщины
и тонким психологическим анализом осветить перипетии
этой несчастной любви.
Сходную силу психологического анализа и столь же задушевную
нежность Вергилий проявляет и в характеристике других
любящих женщин. Таков, прежде всего, эпизод встречи
Энея с Андромахой в Эпире. Трудно состязаться с Гомером
в изображении Андромахи, супруги великого троянского героя
Гектора; но Вергилий оказался достойным его продолжателем,,
нричем весьма самобытным. Судьба Андромахи незаслуженно'
тяжела: убит на ее глазах Гектор, на ее же глазах освире-
195