Pokrovskiy

обоснование, как это мы видим из любопытного в культурнобытовом
отношении трактата Цицерона «О гадании» (De divinatione).
Так, об Августе мы узнаем от его биографа Светония
(гл. 92), что он очень почитал всякого рода предзнаменования
и не пренебрегал снами — как своими собственными, так и снами
других о нем. Да и Вергилий, пока он еще не окончательно разошелся
с учением Эпикура,'в вышеприведенном месте в «Георгинах»
прославляя мудреца, познавшего* законы природы, прославляет
и тех немудрящих людей, которые благочестиво почитают
местных богов: очевидно, как эклектик он принимал
учение о закономерности жизни природы, но не мог как старомодный
во многих отношениях римлянин признать безмятежное
существование богов, не вмешивающихся в жизнь людей,
т. е. в самой закономерности явлений природы он видел,
как учили стоики, волю всемогущего божества. С этой точки
зрения для Вергилия, уже не только как поэта, открывалась
возможность широкого пользования гомеровскими представлениями
о богах и их роли в человеческой жизни.
Но представления эти должны были видоизмениться, пройдя
сквозь призму римского миросозерцания.
В жизни гомеровских богов заметна своего рода анархия:
они не имеют полной власти над жизнью людей, так как и
они, даже Зевс, подобно людям, подчинены высшему божественному
началу — судьбе. Но в жизнь человеческую они вмешиваются
энергично, каждый по собственному почину: они
принимают участие даже в боях смертных и со смертными и
увлекаются вплоть до сражений друг с другом; более того,
они иногда направляют удары смертных на самих богов, и таким
образом Диомед ранит Афродиту.
^Создатели твердого государственного порядка, римляне
ввели и в божественную среду начало порядка и довольно
строго определенной иерархии. Они разделили богов, как и
своих сограждан,, на сословия, отличая dii maiores (старших богов)
от dii minores, или minuti (младших богов), которых Овидий,
например, шутливо приравнивает к римскому плебсу. Собрание
богов представлялось похожим на заседание римского
сената, и старейший бог Юпитер, не связанный судьбой, своей
собственной властью решает человеческие дела; по окончании
собрания боги провожают его до порога, как римские сенаторы
провожали консула. Когда Юнона совещается с Венерой
относительно пребывания Энея в Карфагене, имея тайное
желание удержать его там навсегда, Венера не пытается о ней
спорить уже в силу ее привилегированного положения, а глав<ное,
она знает и прямо заявляет, что все зависит от Юпитера,
который может и не захотеть смешения троянцев с карфагенянами
(IV, 110). Чтобы рассеять флот Энея и не дать ему
пристать к Италии, Юноне пришлось обратиться с прбсьбой
к второразрядному богу, — богу ветров Эолу и даже обещать