Pokrovskiy

познакомиться со своей избранницей, но об этом не сообщает
читателю, а прямо переходит к свиданию па пиру— элегия 4-я.
В ней он, в подражание Тибуллу, излагает, как она могла бы
незаметно от мужа (т. е. очередного любовника) переговорить
-с поэтом тайными знаками. В 5-й элегии Коринна уже сама яв-
.ляется к поэту в полуденное время, и он описывает это свидание
в ярких чувственных красках с перечислением всех физических
достоинств красавицы.
Из 5-й элегии вытекает, что Коринна свободна и даже сама
является к поэту, но в 6-й поэту приходится с проклятиями упрашивать
привратника дома, где она живет, пропустить к ней.
Это, следовательно, простое упражнение в разработке одного из
традиционных в элегической литературе мотивов, причем поэт
проявил большую формальную виртуозность: средняя часть элегии
состоит из пяти строф по 4 дистиха с рефреном: tempora
noctis eiint, excute poste seram («ночь проходит, выбей замок
с косяка»).
В следующей затем элегии (I, 7) поэт опять беспрепятственно
видит Коринну и даже в порыве ревности поднял на нее. руку
я растрепал ей тщательно причесанные волосы. Элегия характерна
своей надуманностью: в ней нет и проблесков лиризма, но
она сплошь пронизана юмором. Поэт уподобляет себя Аяксу,
который в безумии принял стадо за греческих вождей и перебил
его, и Оресту, убившему мать и преследуемому фуриям'и. Но
Коринна только похорошела и стала похожа на разных мифических
героинь, между прочим на Кассандру, в тот момент,
когда взявшие Трою греки потащили ее из храма Минервы — с
той только разницей, что у Кассандры, как жрицы, на растрепанных
волосах осталась повязка. Поэт предлагает обиженной
Кориине вцепиться ему в волосы и в глаза, а пока, чтобы
загладить его вину, причесать собственные волосы.
Отсутствием лиризма отличаются и стихотворения о болезни
Корипиы (II, 13 и 14), которая решила избавиться от беременности;
сначала он просит богинь Изиду и Юнону помочь ей (но
просьбы эти гораздо холодней, чем в одном соответствующем
•стихотворении тибулловского сборника), а затем протестует во
имя гуманности и законности (следы школы!) против столь бесчеловечных
приемов, но протест этот подчас становится шутливым:
если бы и другие женщины поступали подобно Кориняе,
то не родился бы тот, кто сломил могущество Приама, не
родился бы Ромул, основатель Рима, Эней, прародитель Цезарей,
наконец, не родился бы и сам поэт. Еще игривее размышление
поэта о том, от кого забеременела Коринна: «или от
меня, или это мое личное мнение, так как я часто принимаю
возможное ,за действительное».
Нередко Овидий разрабатывает элегические сюжеты, удобные
для риторической школы. Например, дама его сердца ревнует
его к своей служанке (II, 7); он возмущен тем, что ему,
J2m