Pokrovskiy

жет в такой же степени, как и выдающиеся природные дарования,
доставить человеку бессмертие. Любопытно, что во время
сильнейшего извержения Везувия (в 79 г. н. э.), при котором
были засыпаны горячим песком и залиты лавой Помпеи и Геркулан,
он едва не стал жертвой этого извержения, находясь в
Помпеях и даже в разгар его ие отрываясь от изучения истории
Тита Ливия.
Другим учителем его, кроме Квинтилиана, был оратор Никита
Жрец (Nicetes Sacerdos), типичный представитель азиаиского
красноречия («Диалог об ораторах» Тацита, 15), — следовательно,
державшийся противоположного Квинтилиану направления.
Итак, Плиний наследовал от своих учителей культ Цицерона,
с одной стороны, и привычку к азианизму— с другой; -и если
изучение Цицерона очень содействовало улучшению его литературного
стиля, то он все-таки был неравнодушен к азианизму и
не только прибегал к его эффектам, особенно в своих речах,
но и защищал перед своими компетентными друзьями изысканность
речи, иногда слишком бросающуюся в глаза.
Плиний сам по себе был человеком средним, далеко не даровитым,
но вместе с тем очень славолюбивым. Каждый акт своей
жизни он старается обставить так, чтобы о нем сохранилась память
у потомства. Выступает ли он, по поручению сената, обвинителем
преступных деятелей времен убитого Домициана, — он
сам сообщает, что им руководит при этом не только общественный
долг, но и желание выдвинуться. Оказывая большие благодеяния
своему родному городу (устройство библиотеки, содержание
детей бедных граждан и т. п.), .он не только сообщает
своим друзьям об этих актах с точным указанием затраченных
им сумм, но и принимает меры к тому, чтобы эТи акты были на
месте увековечены соответствующими надписями или статуями.
Или, например, когда его знаменитый друг Тацит писал свои
«Истории», то Плинию очень хотелось, чтобы его имя было в
них о почетом упомянуто.
Ему решительно не давали покоя слава и славолюбие Цицерона,
которого йоэтому он взял себе за образец и старался под-.
ражать ему, иногда доходя до наивных крайностей.
Цицерон издавал свои речи в переработанном виде; то же д е ­
лает и Плиний; при этом он так подробно развивает отдельные
пункты произнесенных им речей, что речи эти в новой редакции
становятся непомерно длинными. Когда он при Траяне был назначен
в консулы и должен был принести императору благодарность
за это назначение, то эта благодарность вылилась в целую
речь, а в переработанном виде — в длиннейший утомительный
трактат, который он целых три вечера читал своим друзьям. Мало
того, что его переработанные речи преподносились им сначала
его друзьям для предварительной оценки, он завел обычай*
порицаемый некоторыми его друзьями, — читать их перед широ-
351