Pokrovskiy

изложенные им в некоторых комедиях. На нем гуманисты учатся
изящному разговорному языку (особенно, например, заметно подражание
ему со стороны Эразма Роттердамского в его диалогических
«Дружеских беседах»): Эразм тщательно изучает не только
текст Теренция, но и комментарий Доната. Он же в язве
своего времени — наемных ландскнехтах — видит сходство с
античными хвастливыми солдатами, и его собственный офицер,
трус и хвастун, носит имя Фрасона (из «Евнуха» Теренция).
Из деятелей новоевропейскбй сцены горячими поклонниками
Теренция являются Мольер и Гольдони; последний написал даже
в честь его драму Terenzio.
В Германии в XVIII в. «Братьям» неудачно подражает драматург
Романус, и блестящий анализ его комедии параллельно с
пьесой Теренция принадлежит Лессингу (в «Гамбургской драматургии»).
У нас Теренция знал Островский, от которого сохранился
набросок перевода большей части комедии «Свекровь».
О Грибоедове уже была речь.
Мольер же, как мы уже указывали, широко пользуется даже
техникой Теренция. Прямое (при этом по обыкновению вполне
оригинальное) подражание Теренцию — именно его «Формиону»
мы находим в «Проделках Скапена», но, помимо «Формиона», в
этой комедии много реминисценций из других пьес Теренция,
особенно из «Heauton timorumenos».
Мольер не даром говорил, что он берет свое добро всюду,
где его находит, и более или менее яркие Теренциевские подробности
попадают у него даже в комедии с современными сюжетами
(ср. «Depit amoureux», V, I: «когда он сказал мне эти слова,
мне показалось, что он разумел под ними: «иди скорее за недоуздком,
чтобы повеситься», и «Andria», ст. 255). Как ученик
неоэпикурейца Гассенди, Мольер сочувствовал и педагогическим
теориям, изложенным в «Братьях» Теренция, и их рефлексы
чувствуются в «Школе мужей» и отчасти в «Школе жен».
ГЛАВА X. ПРОЗА. ИСТОРИЯ- ОРАТОРСКОЕ ИСКУССТВО
Мы видели, что почти до середины II в. до н. э. поэзия
сосредоточивалась в руках некоренных римлян, но или вольноотпущенников
или италиков. Зато проза, которая начала художественно
развиваться уже после поэзии, была национально-римской
и оставалась ею даже после усвоения греческой прозаической-
техники, ‘ так как материалом для нее служила национальная
римская действительность или римское же прошлое. При
этом римскими прозаиками были главным образом государственные
люди — сенаторы. ,
Первоисточником, которым питалась римская проза, был деловой
язык законов, прений и речей в сенате и перед судебными
комиссиями, речей к народу. С развитием увлечения греческой,
культурой и под влиянием успехов поэтического языка этот су-
80