Pokrovskiy

описания его вилл, построенных со вкусом и, главное, с полным
удобством для его занятий, для которых он покидал шумный
Рим в оставшееся от службы свободное время.
Интересно и то, что он пишет о своей молодой жене, которая
вполне разделяла его тщеславие: то она пела его стихи, то,
когда он произносил судебные речи, постоянно посылала в суд
своих рабов, чтобы от них точно знать, какие места из произносимой
речи наиболее нравились слушателям.
Особенно любопытны сообщения Плиния о публичных рецитациях.
Он любил сам на них часто выступать и, конечно,
мучил этими выступлениями своих друзей, которые из вежливости
должны были внимательно слушать его целыми часами,
изнемогая летом также и от жары. Он иногда жалуется на то,
что посетители этих чтений временами ведут себя ие вполне
прилично по отношению к лектору, не досиживая до конца,
и т. п., и он (VI, 15) готов порицать поведение одпого из подобных
слушателей Яволена Приска, который своей импровизированной
грубоватой шуткой, в сущности, сорвал, вызвав
хохот у публики, дебют одного поэта-элегика, считавшего своим
предком Проперция. Тот начал элегию словами: Prisce, iubes?
(«Приск, приказываешь ли ты?». Приск, конечно, герой элегии).
Я волен Приск прервал чтение словами: «но я не приказываю»
(ego vero non iubeo).
Разумеется, очень ценны воспоминания Плиния о героических
людях предыдущих эпох, особенно о героических женщинах
Арриях — матери и дочери, из которых первая (III, 16)
показала пример мужественной смерти своему мужу Пету:
вонзив себе в грудь кинжал, она вынула его из раны и подала
мужу со словами: Paete, non dolet («Пет, не больно») п т. д.
Все эти переработанные письма написаны в общем хорошим'
и ясным языком, но автор не мог обойтись и без модного
азиаиизма. Например, описывая ужас застигнутых извержением
Везувия жителей Помпей, он говорит, что «некоторые из них от
страха смерти молили о смерти» (erant, qui mortis metu mortem
precarentur). «Ты говоришь, пишет он одному другу, что тебе
не о чем писать; вот это самое и пиши, именно — что тебе не о
чем писать». Молоденькую девушку, дочь одного из своих друзей,
он расхваливает стройными параллелизмами, свойственными
азианскому стилю: «у нее был ум старой женщины, серьезность
матроны, но при этом приятность ребенка, соединенная с девственным
стыдом» и т. п. Несмотря на наивное тщеславие в сущности
не очень даровитого автора, письма эти читаются не без
Удовольствия — в виду большого добродушия, которым отличается
их составитель.
В Средние века они читались мало; по письмо играло большую
роль в эпоху Возрождения, и гуманисты, увлекаясь, как
образцом, перепиской Цицерона, не оставляли без внимания и
переписку Плиния.
23* - 355