Pokrovskiy

один из любимых приемов Вергилия. Таково накопление сильно
вибрирующих г в патетическом восклицании
arma, viri, ferte arma!
и многих других. 1
Таким образом, несмотря на многочисленные подражания
Гомеру, «Энеида» очень отличается от его поэм: старина в ней
только как бы ширма для выражения чувств и идей нового,
собственно вергилиевского времени; к мифологическому началу
примешиваются историческое и дидактическое; форма изложения
по преимуществу ораторская и притом в стиле, свойственном
времени Вергилия.
До такой степени отличается быт Рима и Италии времен
Вергилия от патриархального быта, описанного в гомеровском
эпосе, что называть Вергилия вторым Гомером — крайне неосновательно.
Но при многих выдающихся красотах «Энеиды» она во многом
уступает гомеровским поэмам.
Прежде всего в ее основание положена очень надуманная
легенда о происхождении римлян от троянцев, и, очевидно, поэт
слишком переоценил предсказание Посейдона о вечном господстве
Энея и его потомства над троянцами («Илиада», XX, 307):
v5v 8г 8-г) A Iv&iao [Мт) Tpa>£cciv avi;si
y.il izatStov тл 18s?, тo'. у.6у \lz~6z i~0s yivwv'ai.
Но о Гесперии или Италии предсказание Посейдона молчит.
Во всяком случае, Вергилий счел нужным перевести его буквально
(III, 97):
hie domus Аепеае cunctis dominabitur oris
et nati natorum et qui nascentur ab illis.
Надо, впрочем, прибавить, что и в «Илиаде» Эней, — храбрейший
после Гектора защитник Трои, характеризован недостаточно
ярко.
Еще менее удалась его характеристика Вергилию: у него он
носитель старинных римских доблестей — благочестия и храбрости,
при этом не самостоятельный в своих действиях, но скованный
судьбой, — своего рода игрушка в руках богов, которые
распоряжаются им по своему усмотрению. Сколько ни восхваляет
его поэт, но нам он далеко не всегда симпатичен: в романе
с Дидоной все наши симпатии на стороне благородной царицы;
грубый ответ Энея, стремящегося тайно уехать, не многим
лучше пошлого ответа Ясона Медее у Эврипида. В столкновении
с Турном — симпатичнее Турн как защитник своей ро­
1 Ср. у Лермонтова («Тамара»): «волна на волну набегала, волна погоняла
волну».