Pokrovskiy

ной бабы в парадном одеянии консула превосходит своей
чудовищностью все самые ужасные предзнаменования. Гнусен
уже его внешний вид: кожа и щеки обвисли; лицо более
сморщено, чем высохший виноград, голову съела моль, и среди
'волос больше прогалин, чем на поле, пострадавшем от засухи.
Под стать ему и военный совет, собранный им по случаю
нападения варваров («о, благородные византийцы, о, греческие
римляне, народ, достойный своего сената, сенат, достойный
своего консула!») Это — молодые повесы или старые развратники
и кутилы. Юмористически обрисована фигура, — напоминающая
шекспировского Фальстафа, — одного из таких советчиков—
грузного обжоры и хвастуна Леона, который, елсзаметив
неприятеля, уже обращается в бегство и от страха
умирает.
Разумеется, в этих ярких и образных инвективах нельзя
не признать очень сильной бытовой и политической сатиры.
Большой силой отличается сатира на Руфина. Она начинается
с сомнений поэта о том, управляется ли мир божественным
промыслом, или все зависит от простой случайности:
долгим счастьем наслаждаются люди преступные, 'В то (время
как' страдают люди высокой нравственности. И только падение
Руфина успокоило поэта: чем более возвышаются подобные
люди, тем внушительнее их падение (III, 1—24). Этот
злостный интриган, принесший много зла на месте и добивающийся
полного отделения Восточной империи от Западной,
является креатурой адских фурий Аллекто и Мегеры, которые
недовольны спокойным состоянием мира и совещаются о том,
как посеять смуту (III, 25 сл.). Подходящим для них человеком
оказался Руфин, и Мегера в образе старика) искусно
разжигает в нем властолюбие и корыстолюбие, в самой безобразной
форме проявленные им впоследствии на службе у бесхарактерного
Аркадия, которого он быстро прибрал к рукам.
Торжествующая Мегера злобно издевается над опечаленной
богиней правосудия, но последняя торжественно предсказы-
, вает близкую гибель ее ставленника и ее собственный позорный
■'провал (III, 357 сл.). И эта гибель весьма драматично
описана во второй книге дайной сатиры.
Так как еще Феодосий увел на Запад восточную армию, то
беззащитная Восточная империя подверглась с разных сторон
опустошительным набегам варваров: Малая Азия была занята
гуннами, Фракия и Македония — готами и придунайскими пародами
под предводительством Алариха, который отсюда опустошал
и Грецию. Население Константинополя, страдавшее от
набегов! варваров и от жесточайшего террора со стороны Руфина,
страстно ждет помощи от Стилихона; между тем, Руфин
злорадствует по поводу этих бедствий и жалеет только
о том, что не убивает собственной рукой (V, 70). Появляется
Стилихон с огромным войском, в состав которого входит и
380