Pokrovskiy

этого становится привлекательнее («Met.» II, 860); Андромеда
•особенно нравится Персею своей позой: она привязана к скале,
ее волосы распущены, из глаз текут слезы («Met.» IV, 671 сл.,
ср. также «Ars amatoria» III, 291 и 429).
Страсть Секста Тарквиния к Лукреции развилась у творца
•«Ars amatoria» в целый роман. Сначала Секст поражен, но пока
еще не отдает себе отчета в своем чувстве, его проникает
«слепая» любовь, как Персея («Met.» IV, 675); он лишь тогда
окончательно влюбился в Лукрецию, когда уехал от нее (ср.
«Ars- amatoria» II, 353; «Heroides» XX, 14: письмо Аконтия).
Наконец, он решается на крайние меры и восклицает: audentes
forsque deusque iuvat (смелым и случай и бог помогает) — ср.
«Ars am.» I, 608 и сходные восклицания энергичных jeunes
premiers комедии.
Что же пленяет Секста? Прежде всего идиллическая красота
и разнообразие поз сидящей за прялкой Лукреции (ст. 771).
«Так она сидела, так была одета, так пряла, так лежали на плечах
неубранные волосы». Для Овидия, в противоположность
Титу Ливию, не то важно, что Лукреция прядет и этим обнаруживает
свою домовитость, но то, что при этом она находится
в симпатичной обстановке. Здесь нельзя не заметить влияния
эллинистической поэзии: действительно, этот мотив мы находим
.и в элегии и в комедии — ср. Тибулл, I, 3, 83; «Heroid.» XIX,
45 (Геро), Теренций, «Heaut. timorumenos», 276 сл.
Отдельные черты Лукреции вполне совпадают с внешностью
элегических героинь: у нее белоснежный цвет лица и белокурые
волосы, как, например, у Кидиппы («Heroides» XIX, 55);
прибавим, что самое признание поклонника Кидиппы Аконтия
соприкасается даже по форме с характеристикой настроения
Секста Тарквиния.
Что Лукреция оказалась блондинкой, это вполне понятно:
ср. Энону («Heroid.» V, 122), Цереру («Met.» VI, 118), Минерву
(«Fasti» VI, 652) и др.
Далее Секст замечает, что в красоте Лукреции не было ничего
искусственного (ст. 764) — следовательно Лукреция изображена
здесь как идеальная ingenue элегии и комедии (ср. особенно
Теренций, «Phormio», 104).
Положение Лукреции в спальне, когда к ней входит Секст,
описывается так же, как положение мифологических героинь —
Филомелы, изнасилованной мужем своей сестры Тереем
(«Met.», VI, 527), и Каллисто, безуспешно сопротивлявшейся
Юпитеру («Met.», II, 436) ср. «Fasti» II, 799.
В высшей степени характерно положение овидиевой Лукреции
перед самоубийством. Хотя поэт и приписывает ей «мужественный
дух», но она так же грациозна и женственна, как в
сцене за прялкой: она долго молчит, от стыда закрывает лицо
платьем, из ее глаз все время текут слезы, несколько раз она
пробует говорить; наконец, она рассказала кое-что, не поднимая
-274