Pokrovskiy

Представителем любовной элегии у греков был еще древний
поэт Мимнерм. Весьма вероятно, что она процветала и у александрийцев.
Важно то, что у Тибулла, Проперция и Овидия мы
находим определенный цикл одинаковых мест и сравнений современных
любовников с мифологическими героями и героинями:
таковы, например, сентиментальные излияния любовников, их
ревность и возмущение тем, что дама их сердца предпочитает
более богатых поклонников, препятствия со стороны сводников
и сводней и т. п. (см. особенно Ribbeck, Geschichte der romischen
Dichtung, II, 178).' Все это — места, общие с новоаттической
комедией, которая сама процветала главным образом в
эпоху Александра Македонского и его ближайших преемников.
Во всяком случае, элегии и Тибулла и Проперция представляют
собой изображение личных переживаний этих поэтов с воспроизведением
римского колорита и той обстановки, в которой
протекала их любовная жизнь, но непременно с украшением греческой
ученостью; при этом пламенный Проперций злоупотребляет
греческой учепостыо и для достижения эффекта часто прибегает
к риторике, между тем как меланхолический идиллию
Тибулл свободен от этих крайностей.
§ 2. ТИБУЛЛ
Альбий Тибулл — Albius Tibullus — (родился около 54 г.
до и. э.) был римским всадником из богатого, затем обедневшего
дома (может быть в связи с реквизициями земельных участков
ных элегий, состоявшим из четырех книг и воспевавшим под именем Ликориды
известную актрису Кифериду. Углублению его в александрийскуюпоэзию
помогал живший в то время в Риме поэт Парфений, написавший для
него сборник, любовных мифических историй. Но и сам он, помимо элегиков,
изучал и переводил тяжеловесного эвбейского поэта Эвфориона, упражняясь
таким-*образом в epyllia (маленьких эпических повестях).
Мы видели, как высоко ценил его Вергилий; высокого мнения о нем
был и Овидий, по словам которого Галл известен и западу и востоку. Но
произведения его до нас не дошли. Квинтилиан (X, I, 93) находил их «более
жесткими» (duriora, т. е. менее обработанными), чем элегии Тибулла
и Прсперция. Тем не менее в новейшее время Якоби высказал довольно
ответственное предположение, что Галл был не простым подражателем
александрийцев, но сам преобразовал александрийскую эротическую эпиграмму
в элегию путем ее самостоятельного расширения Хотя гипотеза
Якоби встретила сочувствие даже у некоторых очень крупных филологов,
с другой стороны, правильно указывалось на то, что между эротической
эпиграммой и более длинной эротической элегией нет принципиальной раз-'
ницы. Характерно, что Проперций ни разу не ссылается на Галла, но считает
своими учителями александрийцев Каллимаха и Филета.
Что касается, далее, совпадений некоторых общих мест элегии с соответственными
общими местами новоаттической комедии, то, следуя гипотезе
Якоби, пришлось бы принять, что и Галл и его римские преемники заимствовали
их не из александрийской элегии, но непосредственно из новоаттических
комиков, например, из Менандра. Все это предположения — толькомыслимые;
для подтверждения их нет самого главного — текста произведений
Корнелия Галла.