Л.С.ВЫГОТСКИЙ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

МЫШЛЕНИЕ И РЕЧЬже крайне односложным названием одного предмета, разве чтотолько поднял руку и взял третьего парня за плечо. Но вотвдруг четвертый паренек, самый молодой из всей партии, доселемолчавший, должно быть, вдруг отыскав разрешение первоначальногозатруднения, из-за которого вышел спор, в восторге,приподнимая руку, кричит... Эврика, вы думаете? Нашел, нашел?Нет, совсем не эврика и не нашел; он повторяет лишь тоже самое нелекоикониое существительное, одно только слово,всего одно слово, но только с восторгом, с визгом упоения, и,кажется, слишком уж сильным, потому что шестому, угрюмомуи самому старшему парню, это не понравилось, и он мигом осаживаетмолокососный восторг паренька, обращаясь к нему иповторяя угрюмым и назидательным басом.... да все то же самое,запрещенное при дамах существительное, что, впрочем, ясно иточно обозначало: «чего орешь, глотку дерешь». Итак, не проговоряни единого другого слова, они повторили это одно толькоизлюбленное ими словечко шесть раз кряду один за другим ипоняли друг друга вполне. Это — факт, которому я был свидетелем»(1929, с. 111 —112) 87 .Здесь мы видим в классической форме еще один источник,из которого берет начало тенденция к сокращенности устнойречи. Первый источник мы нашли во взаимном понимании собеседников,условившихся заранее относительно подлежащего илитемы всего разговора. В данном примере речь идет о другом.хНожно, как говорит Достоевский, выразить все мысли, ощущенияи даже целые глубокие размышления одним словом. Этооказывается возможным тогда, когда интонация передает внутреннийпсихологический контекст, внутри которого только и можетбыть понят смысл данного слова. В разговоре, подслушанномДостоевским, этот контекст один раз заключается в самомпрезрительном отрицании, другой раз — в сомнении, третий — внегодовании и т. д. Очевидно, тогда, когда внутреннее содержаниемысли может быть передано в интонации, речь обнаруживаетсамую резкую тенденцию к сокращению и целый разговорможет произойти с помощью одного только слова.Совершенно понятно, что оба эти момента, которые облегчаютсокращение устной речи, — знание подлежащего и непосредственнаяпередача мысли через интонацию—совершенно исключеныписьменной речью. Именно поэтому в письменной речи мывынуждены употреблять для выражения одной и той же мыслигораздо больше слон, чем в устной. Поэтому письменная речьесть самая многословная, точная и развернутая форма речи.В ней приходится передавать словами то, что в устной речи передаетсяс помощью интонации и непосредственного восприятияситуации. Л. В. Щерба 88 отмечает, что для устной речи диалогявляется самой естественной формой. Он полагает, что монолог339