Л.С.ВЫГОТСКИЙ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

ПОСЛЕСЛОВИЕГлава «Генетические корни мышления и речи» имеет центральное, ключевоезначение. В большом числе исследований высказывалось предположение,что генетические корни мышления тесно связаны с речью, что слово всегдаявляется носителем понятия, лежащего в основе мышления, что принципиальноотношения между мышлением и речью остаются неизменными на последовательныхэтапах развития.Л. С. Выготский со всей решительностью отверг это положение и показал,что развитое мышление человека имеет два независимых корня, один из которыхуходит в глубину практического действия животного, а другой — в применениеречи как средства общения. На этот вывод Выготского полностьюуполномочивали те данные, которые к тому времени накопились в психологии.Так, еще к началу 20-х гг. твердо установили, что антропоидные обезьяны,наблюдавшиеся в опытах В. Келера, способны совершать достаточно сложные,интеллектуальноподобные действия: животные анализировали нагляднуюситуацию, улавливали ее наглядные связи и оказывались в состояниирешать относительно простые действенные задачи. Однако в звуках, отражавшихэмоциональное состояние животных (удовольствие и неудовольствие,устрашение или призыв), нельзя было уловить даже намеков на обозначениеотдельных предметов; аффективные звуки антропоидов имели совершенноиную функцию, чем слова человеческого языка, каждое из которыхобозначает какой-либо предмет, отражает связи и отношения *.Следовательно, как указывал Выготский, имеются доречевые формы наглядно-действенногоинтеллекта, так же как имеются аффективные, доинтеллектуальныеформы тех звуковых реакций, которые еще не несут интеллектуальныхфункций.Подобное утверждение привело Выготского к высказываниям, имеющимдвойной характер. С одной стороны, ему стало ясно, что корни интеллектанужно искать не в абстрактных логических операциях, выражаемых в языке,а в реальной деятельности животного и что звуки, характеризующие поведениеживотного, имеют совсем иное функциональное значение и входят в совершенноиную систему, чем интеллектуальное действие. С другой стороны,ему стало ясно, что, наряду с теми формами развития, которые идут по «чистымлиниям» (обеспечивающим созревание какого-либо задатка), существуюти формы развития, идущие по «смешанным линиям», и именно последнеезаставляет искать тот период, когда мышление становится речевым и речьвключается в практическое решение задач, получая тем самым новыефункции.Уже здесь Выготский приходит к положению, которое он не устает повторятьдальше. Если Гёте предложил заменить библейское изречение: «Вначалебыло слово» — другим: «Вначале было дело», — то Выготский предлагаетизменить акценты в этом предложении, выделяя первое слово: «Вначале былодело», заставляющее искать, как объединение «дела» и «слова» обеспечиваетвозникновение тех высших форм речевого мышления, которые придают человеческому«делу» принципиально новые черты, выводят его далеко за пределынаглядно воспринимаемой ситуации и превращают человека из «раба зрительногополя» в его хозяина.Естественно, что все это толкает Выготского на следующий шаг — болеепристальное изучение того пути, который проходит значение слова, этот, поего выражению, «микрокосм человеческого сознания» а вместе с темэлементарнейшее средство отражения действительности. Этот шаг приводитВыготского к решающим опытам, результаты которых впоследствии принеслиих автору мировую известность.* Опыты над формированием у антропоидных обезьян звуков или изображений,приобретающих известное значение и обозначающих предмет, не пошлидальше искусственных экспериментов и не оправдали высказанного авторамиположения.469