и перевод четырех Евангелий__Том 24

из людей судить другого? Ведь судящий должен видеть, что
хорошо и что дурно, но как же ему видеть, что хорошо, что
дурно, когда он сам судит, т. е. хочет мстить и наказывать;
он тем самым, что судит, уже утверждает зло, и потому, если
он судит, то он сам слепой, который хочет вести слепого. Так
выходит для каждого.
Для всех же выходит то, что, во-1-х, если он судит, то и
его будут судить, а во-2-х, то, что он думал исправлять, учить,
а сам только портит и развращает. Хорошо! Он учит, наказывает.
Но ведь ученик может выучиться только тому, что знает
учитель. Учитель учит тому, что надо людям мстить. Этому
самому и выучится ученик.
Так учат люди других наказаниям, и так-то всё глубже и
глубже идут во тьму. Они говорят, что они делают это для
блага. Убивают! Не может убийство произойти от доброго
желания; как не может вырасти дурной плод на добром дереве, и
как с доброго дерева получается хороший плод, так и от доброго
человека не может отродиться месть и наказание. И потому,
если они наказывают, — не верьте, что они добры. Вот смысл
этого места.
А вот как толкует церковь (Толк. Еванг.):
Не противься злу: злому действию, причиняемому не добрым или злым
человеком; а так как виновник зла диавол, то под злом можно разуметь
здесь диавола, действующего посредством человека, наносящего обиду.
И так ужели диаволу не должно противиться? Должно, но не так, а как
повелел спаситель, т. е. с готовностью терпеть зло. Сим образом ты действительно
победишь лукавого (Злат., Феоф.).
Кто ударит тебя: чувство любви и кротости, которое на обиду ответствует
готовностью принять новую обиду, неправильную притязательность
удовлетворяет сугубо и готово дать просящему, есть отличительный признак
усовершившихся в духе христианского закона.
Но само собою разумеется, что все эти заповеди о терпении обид,
об отречении от возмездия, как направленные, собственно, против иудейской
любомстительности, не исключают не только общественных мер
к ограничению зла и наказанию делающих зло, но и частных, личных усилий
и забот каждого человека о ненарушимости правды, о вразумлении
обидчиков, о прекращении для злонамеренных возможности вредить
другим, ибо иначе самые духовные законы спасителя по-иудейски обратились
бы только в букву, могущую послужить к успехам зла и подавле
нию добродетели. Любовь христианская должна быть подобна любви
Божией, но любовь Божия ограничивает и наказывает зло, и любовь христианина
должна терпеть зло только в той мepe, в какой оно считается
более или менее безвредным для славы Божией и для спасения ближнего;
243