и перевод четырех Евангелий__Том 24

господней и должен всегда молиться, не употребляя других молитвословий.
В ней содержится сущность христианской молитвы, дальнейшие
же подробности, очевидно, могут составлять предметы для множества
молитвословий, которые и действительно составлены в церкви
Христовой и употребляются в таком или другом объеме всеми христианскими
народами и вероисповеданиями.
Рейс ближе к истине, но он тоже не хочет видеть простого,
ясного смысла слов, потому что сначала ложно понял всю
проповедь; он тоже видит в словах этих молитву.
Вот слова Рейса (стр. 216—221):
1. Молитва не должна состоять из выражений, лишенных смысла
или столь многочисленных, что они могли бы скорее развлекать произносящего
их, чем сосредоточивать его мысли на том, что возвышает душу
к Богу. Богу не нужно длинной молитвы, ибо, говоря по правде, ему вовсе
не нужно никакой молитвы: он знает всё, что нужно нам, чего мы можем
желать, что ему угодно даровать нам. Ведь это для нас самих мы молимся,
чтобы приблизить себя к Богу, чтобы проникнуться и направляться его
духом, чтобы привести нашу волю к доверчивому подчинению его воле,
молитва достигает своей цели, если она приводит нас к тому, что мы в состоянии
бываем от доброго сердца повторять то, что сказал Иисус в Гефсиманском
саду. Вполне достаточно молитвы краткой, простой, но богатой
и глубокой по содержанию, лишь бы только она исходила из сердца
и не была просто делом памяти.
2. Иисус, повидимому, имел однажды случай дать своим ученикам,
и может быть даже по их просьбе, образчик такой молитвы. Она
была дана им, конечно, не с той целью, чтобы они повторяли ее
по заведенному порядку при разных случаях, а для того чтобы,
определить известными словами природу того, что должно входить
в молитву. Церковь не была виновата в том, что сделала из этой
молитвы свою повседневную пищу: опыт веков свидетельствует нам,
как неистощимы заключающиеся в ней богатства. Но, сравнивая текст,
сохранившийся в составе Евангелия от Луки, можно усмотреть, что
первые христиане еще не имели определенной и неизменной формулы,
которая обрисовалась в ту эпоху, когда переписчики сочли необходимым
согласовать менее полный текст с тем, который благодаря самой
протяженности своей вошел в общее употребление.
Нам не потребуется много слов для того, чтобы направить в надлежащую
сторону изучение этих немногих строк, составляющих предмет
постоянного размышления всех христиан. Можно сказать наперед, что
тем более собьемся мы с верного пути при истолковании молитвы
господней, чем более станем искать в ней предметов, чуждых нуждам
и желаниям простого и бесхитростного благочестия и доступных только
вышколенному уму. В этом смысле едва ли что может быть более
неуместным, как спор о числе отдельных прошений, заключающихся
в этой молитве, или как воображаемые открытия касательно их сим­метричного
261